Драккары Одина

Зайцев Андрей Николаевич

— А финские колдуньи могут рожать детей, Айво?
– сме­ялся кто-нибудь из дружины.

— Я про это не слышал, - отвечал финн.
– Но всякая женщина может родить...

— Может, ты родился у колдуньи?

— Моя мать не была колдуньей, - вспыхивал обычно спокойный Айво.

— Не обижайся, я знал викинга из Хафс фьорда, так его мать умела колдовать, что тут такого?

— Я никогда не встречал колдуний. Только шаманов.

— Шаманы - это бестии!
– хохотал Рулаф Беззубый.
– Я видел шамана, у которого были перепончатые руки, совсем как у выдры...

— Представляешь себе, каково это?

— Хорошо, что ты не родился шаманом,

Рулаф, — смеялись его друзья.
– А то бы пришел к женщине, а у тебя перепонки. Вот бы она посмеялась!..

— А разве не смеялась саксонская девушка, Бьярни?
– отвечал ему Рулаф.
– Когда ты, измазанный с ног до головы болотной грязью, бежал от ее соплеменников и спрятался на берегу, где она купалась?

Не знаю, кто рассказал тебе такую небылицу, но в болото я отродясь не проваливался и не ловил девушек на берегу!

— Мне рассказал об этом Эйнар Сутулый, который воевал с тобой вместе у сыновей Рагнара Лондброка в Инглаланде.

— Эйнара Сутулого давно уже нет, — усмехался Бьяр­ни.
– А он был известный выдумщик...

— Не менее известный, чем ты!..

Все прошедшее — как давний сон. Казалось, они никогда не вернутся назад. И финна, с которым очень сдружился, он больше не увидит. Олаф чувствовал, что места эти слишком далеки от обжитых.

— А, может быть, мы в Исландии?

— Нет, — покачал головой Хафтур, оглядывал пустынную местность, как будто хотел, чтобы кто-то подсказал ему пра­вильный ответ. — Нас просто не могло так далеко отнести...

— Что будем делать?

— Для начала — просуши одежду. Так недолго и заболеть. А нам предстоит неблизкий путь.

— Ты когда-нибудь бывал в этих краях?

— Мой отец, Модольв, плавал еще дальше, на север, там, где лежит Нифльхейм, ледяная пустыня. Он говорил, что даже летом там непроходимые льды.

— Похьела... — нараспев произнес Олаф, вспомнив о том, что рассказывал ему Айво.

— Так называют эту землю финны, — кивнул Хафтур. — Мы с тобой, судя по всему, сейчас недалеко от земли лапланд­цев, — он посмотрел в серое небо. — Нужно спешить. Очень скоро сюда придет настоящая зима, и нам несдобровать, если не доберемся до какого-нибудь селения.

— Ты хочешь бросить лодку? — с сомнением спросил Олаф.

— Зачем она нам без весел? — пожал плечами викинг. — Мы разломаем ее остов и используем для костра. Но нам нужно время, чтобы подготовиться к долгому пути. Я думаю, что здесь, на этих скалах устраивают лежбища моржи. Сдела­ем запас вяленого мяса и двинем на юг, Олаф.

— Ты знаешь, куда идти?

— Пойдем вдоль берега. Это самый простой путь.

— Смотри! — внезапно переменившись в лице, крикнул под­росток, находившийся лицом к морю. — Наступает прилив.

Хафтур мгновенно преобразился, быстрым взглядом оки­нув то место, где лежала лодка. Не трудно было понять, что поднявшаяся в момент прилива вода отнесет лодку выше, к дальним скалам, и они могут потерять ее.

— Скорей! — он схватил свою одежду, разложенную на камнях, и прыгнул в лодку.

Олаф последовал за ним. Схватив гарпун, викинг, ис­пользовал его как багор для управления лодкой. Когда вода прибывала, он отталкивался гарпуном от прибрежных камней, направляя лодку в узкий проход между скалами. «Почему Карн?» — мысленно задавал себе вопрос Хафтур, внимательно наблюдая за движением лодки. Этот скрытный смуглый ромей всегда что-то таил про себя. Он мог ненавидеть викингов, когда- то пленивших его и продавших в рабство, но какой ему прок от смерти мальчишки? Этого Хафтур

пока не мог объяснить. А в то, что Карн хотел смерти ему, викинг отказывался верить. Ведь он, пользуясь благосклонностью ярла Стейнара, жил в какой-го степени обособленно, заботясь об Олафе и почти не прибегая к услугам тралей. Скорей уж Карн мог желать смерти Рулафу Беззубому или брату Гейды, Кнуду, которые во хмелю подчас без всяких причин могли избить подвернувшегося под руку раба. Один раз даже ярл Стейнар был вынужден вмешаться, чтобы избежать кровопролития А по чести сказать, если бы не родство и тайное заступничество сестры, Кнуд Вороний Глаз не смог бы прожить у них и месяца.

Присевший на корме Олаф, смотрел на окружавшие их мрачные, цвета пасмурного неба, утесы и вдруг его внимание привлекло нечто, не совсем вписывающееся в эту картину пустоши и полного отсутствия следов человека... Справа на одном из утесов он увидел хорошо знакомую голову драко­на, вырезанную из дерева и потемневшую от времени. Это был нос драккара викингов, вероятно, разбившегося когда-то у скалистого и опасного берега.

— Хафтур! — Олаф поднял руку, указывая на драконью голову.

Викинг обернулся и посмотрел вверх. В груди его что-то сжалось от смутного ощущения далекой, полной загадок и смертей истории, когда-то случившейся в этом месте. А что ждало их самих?..

* * *

Когда Хафтур и Олаф не вернулись домой на следующее утро, многие в доме ярла Стейнара поняли, что с ними случи­лось несчастье. Стейнар распорядился, чтобы несколько лодок вышли в море и осмотрели береговую линию. Время шло, но все было напрасно.

Его приемный сын и старый викинг, по всей видимости, утонули.

Гейда, скрывая тайную радость, сторонилась мужа, делая вид, что ей также неприятно все происшедшее с теми, кто еще недавно жил рядом с ними. Проходя по туну, она заметила стоявшего у ограды Карна. Тот перехватил ее взгляд и еле заметно кивнул.

Гейда усмехнулась. Все получилось как нельзя лучше. С того времени, когда закончились неудачами ее первые попытки устранить Олафа, она стала мудрее и поняла, что явное убий­ство мальчишки вряд ли обеспечит ей спокойную жизнь.

Зная характер своего мужа, она сознавала, что тот бы не успокоился, пока не отыскал виновника смерти Олафа. В ход пошли бы и пытки раскаленным железом, и опускание в хо­лодную воду фьорда со связанными руками, и многое другое. А это, прежде всего, означало, что ей нельзя было прибегнуть к услугам третьего лица.

Найти такого человека, кто выдержал бы пытки и не выдал ее, было невозможно. А без посторонней помощи организовать убийство мальчишки представлялось почти не­разрешимой задачей. И тогда Гейда приняла другое, может быть, самое верное решение. Представить его смерть как несчастный случай.

Гейда хорошо помнила ту ночь, когда она чуть было не попалась на глаза тому, кого она хотела представить в роли убийцы Олафа. То есть финну Айво...

Жена Стейнара с младых лет воспитывалась своим от­цом Бьерном в духе древних воинских традиций. Ее мать умерла, когда девочке было два года, и Бьерн, мечтавший о сыне, продолжателе рода, долгое время не мог второй раз жениться. Гейде исполнилось восемь зим, и только тогда у нее появился младший брат, Кнуд, сын второй жены Бьерна, Асы. Когда девушке минуло восемнадцать зим, во всей округе она стреляла из лука не хуже самого умелого и опытного в ратном деле мужчины. Поэтому, когда ей пришла в голову мысль убить мальчишку-русса, она остановила свой выбор на луке.