Драко Малфой и Невозможное счастье
Шрифт:
Гарри никогда раньше не пришло бы в голову сравнивать тетю с птицей – разве что с вороной или любопытной гусыней, - но сейчас она именно что щебетала
по-птичьи.
«Дежа вю…» - понял Гарри. Год назад он проснулся точно также. Рев мотора, шорох шин, голосок тети Петуньи… а когда вышел из комнаты, он увидел в холле
Драко. Наверное, то был первый раз в его жизни, когда он понял, насколько сильно – так, что страшно стало, - любит Драко…
Гарри вскочил с кровати, натянул джинсы и футболку и выскочил
– Бо-о-оже, миссис Дурсль, я же просил – никакого официоза, для вас я Драко, просто Драко, - чувственно тянул мужской голос, а женский на высоких нотах
лепетал:
– Ну тогда… тогда… вы просто обязаны звать меня Петунией, Драко. Иначе я чувствую себя рядом с вами такой старой…
– Ка-а-акие глупости! Вы не можете быть старой!
– Но мой сын, Драко, ваш ровесник…
– Еще глупости! Разве возраст женщины – это то, сколько лет она прожила? Возраст – это такое…
– Привет, Малфой, - произнес Гарри, когда решил, что сможет справиться со своим голосом. Взлетели платиновые пряди. Чуть опустились ресницы. Слегка
скривились губы.
– Поттер, - произнес Драко. Просто сказал. Констатировал. Холодно, равнодушно, отстранено. Гарри почувствовал, что ему становится дурно – как в кошмарном
сне, из которого никак нельзя выбраться, хотя ты уже понял, что это всего лишь сон.
– Что ты здесь делаешь? – не по собственной воле, а повинуясь законам дурного сна, спросил Гарри.
– Приехал за тобой, - тем же тоном ответил Драко. Прошло еще несколько мгновений, вязких, как манная каша. А потом Драко вдруг сорвался с места, словно за
спиной у него внезапно прорезались крылья, взлетел по лестнице в три прыжка; одна его рука обвилась вокруг талии Гарри, другая запуталась пальцами в
черных растрепанных вихрах, с силой привлекая голову Гарри ближе…
Застыв на месте, подобно жене Лота, Петуния Дурсль наблюдала, как красивый юноша, этот милый Драко, целуется взасос с ее племянником.
Поцелуй закончился, но юноши не оторвались друг от друга. Гарри прижимался лбом ко лбу Драко.
– Я по тебе скучал… - прошептал он.
– И я… - отозвался Драко. – А ты такой замороженный… даже не обнимешь меня…
Тихонько рассмеявшись, Гарри обнял Драко и прижался губами к его щеке.
– А ты мне не написал… Ни слова не написал… эх, ты…
– И ты не написал, - шептал Драко. – А я был занят…
– И я был занят… Ты правда приехал за мной?
– Да, - Драко отстранился, не размыкая объятий. – Ты готов или как? Помочь тебе собраться?
– Помоги, - улыбнулся Гарри. – Прошу, - он распахнул дверь и отвесил Драко шутовской поклон. Малфой, наградив его веселой улыбкой, шагнул через порог. О
миссис Дурсль оба успели позабыть.
Несколько секунд тетушка Петуния стояла под лестницей и смотрела на закрывшуюся дверь в комнату Гарри. Потом медленно,
То, что только что произошло в ее доме… То, что происходило в ее доме… Не то чтобы Петуния Дурсль думала об этом – просто мысли крутились в голове, пока
она механически открывала холодильник, доставала яйца, ветчину и масло, ставила на плиту сковородку и, дождавшись, пока диск в центре покраснеет, клала
кусочек масла. Скворчит ветчина, шипят яйца… Большинство людей не приучено думать. Мысли просто текут сквозь их мозг, или мечутся, как испуганные птицы в
запертой клетке, или одна из них расширяется, заполняя голову, и кажется, что ничего нет, одна пустота… Литтл Уикинг – самый пристойный пригород Лондона,
Прайветт Драйв – самая пристойная улица Литтл Уикинга, а дом номер четыре – самый пристойный дом на этой улице… Это было то мнение, ради которого жила на
свете Петуния Дурсль, урожденная Эванс. И вот только что, на ее глазах, в ее доме, ее собственный племянник целовался с другим парнем, а потом закрылся с
ним в комнате. Помочь собрать вещи? Не смешите меня! И она, та самая Петуния Дурсль, которая год назад состояла в Комитете Замужних Женщин по Запрету
Непристойного Поведения В Общественных Местах (грозные защитницы нравственности требовали ввести штрафы за объятия и поцелуи в метро и кинотеатрах), не
могла – и не хотела! – отделаться от ощущения, что виденное ею несколько минут назад было… правильно… прекрасно…
– Петуния!
Тарелка вылетела из рук, ударилась о кафельный пол и разлетелась вдребезги.
– Петуния? Это ты там?
Не ответив, она присела на пол и стала собирать осколки.
– Петуния! – Вернон вошел в кухню и уставился на сидящую на полу жену. – Почему ты не отвечаешь? Что-то случилось?
– Разбилась тарелка, - отозвалась жена.
– Так возьми веник, - фыркнул Вернон. – Кто там приехал?
– Друг Гарри, - Петуния поднялась, взяла веник и совок и начала сметать осколки.
– Какой еще друг?
– Драко Малфой. Он заезжал за Гарри прошлым летом.
– А, такой бледный хлыщ, - скривился Вернон. – Надеюсь, он ненадолго?
– Они сейчас уезжают. Его машина стоит у ограды.
Осколки с грохотом посыпались в мусорное ведро. Вернон выглянул в окно и присвистнул.
– Черт, и почему разным ненормальным уродам так везет?
– Он вовсе не урод, - возразила Петуния. – Очень красивый юноша.
– Ну, конечно! – фыркнул Вернон. – Расшаркивался перед тобой, как перед королевой Елизаветой. Что там у тебя горит?
Петуния оглянулась – от сковороды на плите вовсю валил дым.
– Яичница, - коротко ответила она и отправила неудавшуюся еду вслед за осколками. Сковорода прогремела о металлическую раковину, зашумела вода. До Вернона