Драко наносит ответный удар

Al Azar

Ещё совсем недавно он не успокоился бы, пока о его титуле не узнали бы все, начиная с матери и отца, братьев и сестры, однокашников и сослуживцев, и кончая всеми теми, кто на него поглядывал когда-либо скептически. Но сейчас ему было явно не до их мнения — своих дел хватает. Пока что Уизли собирался помалкивать.

Не зная, когда лучше объявить о принятии титула, он решил сначала посоветоваться с лордом Блэком. Странно, Перси называл Драко Малфоя даже в мыслях исключительно его титулом. Перси относился к нему с уважением и считал примером того, как подняться если не из грязи в князи, то что-то наподобие. Наследник Малфой явно не был «просто Драко», но и себя Персиваль не считал всего лишь

«одним из Уизли».

Персиваль любил свою семью и желал всем родным лишь процветания, но вместе с тем он не мог закрывать глаза на то, что в ней происходило. С ранних лет Перси любил во всём порядок и считал, что надо всегда поступать правильно. Он совершенно не понимал, почему родители брали деньги из сейфа Гарри Поттера на нужды семьи, хотя тот не давал им такого разрешения. Или почему они считали, что Драко Малфой им обязан за то, что жил в «Норе» несколько каникулярных месяцев, особенно если учесть, что за него платило Министерство? Молодому волшебнику не понравилось, что родители обвинили Малфоя в том, что он пытался навредить близнецам. Зная своих братьев, Персиваль полагал, что всё было как раз наоборот. Эту его мысль подтвердил тот факт, что заявление родители забрали так же быстро, как и подали его. При всём при этом Перси, конечно же, не хотел вести открытую войну против своей семьи.

Но всё дело было в том, что семья вела открытую войну против него, они с детства, с малолетства высмеивали его привычки, его желания и стремления, его честолюбивую нацеленность на карьеру. Поэтому Персивалю даже не пришлось выбирать: или карьера, или семья, когда он стал работать в Министерстве. А потом министр его приблизил. Перси к этому моменту уже не жил в родительском доме. Артур нашёл сына во время рабочего дня и сказал, что ему стыдно, что Перси не понимает, почему его взял к себе министр. Ведь понятно же, что так он хочет подобраться к Дамблдору, ведь семья Уизли близка к этому великому человеку. В этот момент Перси окончательно осознал, что родители его никогда не поймут. Если то, что он работает в Министерстве, они воспринимают лишь с позиции, как отнесется к этому Дамблдор, тогда ему вообще не стоит обращать внимание на мнение семьи. И сейчас Персиваль решил, что если родные будут против и не поймут его, ничего не поделать, он к этому готов.

Перси не знал, когда он скажет родителям о том, что он теперь лорд Пруэтт, но не собирался с этим торопиться. Не затягивать тоже не следует, иначе ещё немного, и его подпись на документах будет недействительна. Лучше всего дождаться, когда закончится заседание, и тогда поговорить об этом с Драко и назначить день официального объявления о принятии титула. Наверняка будет политически правильно согласовать такое мероприятие с лордом Блэком, тот может найти немало бонусов в таком событии.

И сейчас меньше всего в планы Персиваля Уизли, лорда Пруэтта, входило обвинение в таком грязном деле его союзника, с которым он только начал вести совместные дела.

* * *

Драко повернулся к министерской скамье и увидел поднявшегося Перси Уизли. Рядом с ним сидел Фадж, глазеющий на заместителя с таким же недоумением, что и все остальные.

Дамблдор скривился. У него возник соблазн попенять молодому Уизли на неблагодарность, но он удержался от этого и ответил:

— Драко Малфой виновен в самом страшном преступлении, которое только можно совершить! В попытке вернуть Пожирателей и их хозяина!

— Доказательства! — снова настойчиво повторил заместитель министра. — Иначе всё здесь прозвучит как сведение счетов. Всем известно, что вы не ладите с лордом Блэком!

— Хорошо, они будут. Секретарь, прикажите позвать авроров! — наконец распорядился Дамблдор.

Он всё ещё был Верховным чародеем и имел полноту власти даже на заседании, на котором его хотели сместить, хотя бы до того момента, пока за это не проголосуют. А уж он постарается не доводить до голосования.

В зал вошли два дежуривших в коридоре аврора. Верховный чародей спросил Фаджа, игнорируя его заместителя:

— Вам нужны доказательства, министр? Сейчас авроры вам их предоставят! Обнажите черную метку лорда Блэка на левом предплечье!

В зале ахнули, как будто сами только что её увидели, а не услышали от Дамблдора о её возможном наличии. Авроры направились к Драко, а тот едва удержался, чтобы не выхватить палочку. Более унизительной процедуры он не мог себе и представить! Какой он после этого лорд, если позволит скрутить себя, как никчемного мальчишку, и осмотреть!

— Я сам покажу руку! — выкрикнул лорд Блэк. Он резко подтянул рукава мантии и камзола и показал сначала аврорам, а потом и остальным чистое предплечье. Представители власти сразу же отошли в сторону, показывая, что к Малфою у них больше претензий нет, но зал не покинули.

— На другой руке! — потребовал Дамблдор свирепо.

Драко показал правое предплечье, такое же чистое, как и левое. Но Дамблдор не унимался.

— Никто не поручится, что возродившийся с его помощью Волдеморт не нанёс ему метку в другом, непривычном месте, чтобы скрыть её!

— Уж не хотите ли вы, Дамблдор, сказать, что потребуете от лорда Блэка раздеться? — спросил Тиберий Огден с металлом в голосе.

Он уже временно исполнял три года назад обязанности главы Визенгамота и собирался делать это теперь на постоянной основе. Если ранее его удерживало не только то, что у Дамблдора много сторонников, но и авторитет Альбуса, то в последнее время он ясно видел, что тот полностью дискредитировал себя, а заодно и Визенгамот, который возглавлял. Родственник из Отдела магического правопорядка шепнул Тиберию, что мадам Боунс не так давно поддержала лорда Блэка в его противостоянии с министром и Главным аврором и наверняка сейчас не поддержит голословные обвинения Дамблдора. Министр сам теперь на стороне Блэка, который организовал сегодняшнее выражение недоверия Дамблдору. При благоприятном исходе итогом заседания будет передача должности ему, Тиберию, поэтому он не должен поддаваться попыткам Альбуса сместить внимание с себя на мнимое возрождение Того-Кого-Нельзя-Называть. Старый лис наверняка специально это выдумал только что, лишь бы не расставаться с должностью.

— Этого не потребуется, — ответил Дамблдор, упорно продолжая избегать именования лорда Блэка его титулом, — если Драко Малфой признается, и тогда мы сможем, допросив его, убить в зародыше монстра, которого он возродил!

Сразу несколько волшебников, в том числе Пайк, вскочили и заговорили одновременно, кто-то из них призывал допросить Малфоя, ведь Дамблдор «знает лучше», а кто-то — прекратить заниматься ерундой.

— Правда ли, что вы, лорд Блэк, возродили Того-Кого-Нельзя-Называть? — всё с теми же металлическими нотками в голосе спросил Огден. Видно было, что он уже ощутил себя новым главой Визенгамота.

Драко медленно встал, достал свою палочку и, тщательно подбирая слова, произнес:

— Я, Драко Люциус Малфой, лорд Блэк, клянусь своей магией, что не желал возрождения и не возрождал лорда Волдеморта в прошлом и в настоящем! Больше того, я делаю всё возможное, чтобы он не появился и в будущем. Люмос! Нокс!

На палочке Малфоя расцвел и погас огонёк. Сразу несколько волшебников выдохнуло, напряжение в зале заметно уменьшилось. Огден и его сторонники снова потребовали объявить голосование по снятию Дамблдора, но тот упорно стоял на своем — твердил, что Волдеморт вернулся.