Драко

Уотсон Йен

Иллюзии кружились, словно пытаясь стать плотнее, как молоко превращается в масло. Шарообразные растения алчно следили волосатыми цветами всех оттенков гниющего мяса за танцующими призраками.

Час спустя им бросили вызов в дьявольской игривой манере.

Человек-бык, закованный в латы, во главе дюжины веселящихся чудищ вышел из-за каменной башни, похожей на сталагмит.

— Хо-хо, хо-хо, — проревел бык. — Что это тут за забава для нас, мои прелестные?

По бокам на голове у предводителя торчали, загибаясь вперёд, внушительные рога, испачканные засохшей кровью. Его доспехи были выкованы в виде выпуклых

костей. Металлические кости обручами огибали бёдра. Кости, приваренные к костям, образовывали рунические рисунки. Ухмыляющиеся чужацкие черепа закрывали колени. Гигантские кости пальцев покрывали сапоги и перчатки. Выпирал похабный гульфик из искусственной кости, инкрустированный гематитами, изображая язвы. Ещё на нём были тонкая атласная накидка, которая ярко трепетала на ветру, и золотое ожерелье с эротическим амулетом. От человека-быка исходила пугающая звериная чувственность. Его облачение как бы говорило, что даже кости способны совокупляться, даже металл может быть распутным… правда, без особых нежностей.

Позади предводителя топала прямоходящая черепаха-человек, чья чешуйчатая голова выглядывала из бочки панциря, усеянного блестящими звёздами и полумесяцами, словно тот был ходячей галактикой или безумным фокусником. Шёлковые ленты трепетали на ветру струйками горящего газа. Интересно, выбирался ли он из панциря, к примеру, ночью в постель, мягкотелый, мясистый, с обнажёнными нервами для удовольствия, ждущими охаживания большим и влажным языком? Жак тряхнул головой, пытаясь прогнать картинку.

Следующий воин был одет в бронзовый колет и леггинсы, обклеенные золотой тесьмой так, словно по броне ползли волосатые гусеницы; вместо левой руки он щеголял пучком щупалец. На голове красовался роскошно завитый парик.

Ещё один, с виду — гермафродит, в пластхрустальной броне, держал перед собой огромную рачью клешню, обитую медальонами. У другого, тощего и длинного узкогрудого бойца, засунутого в лязгающий вычурный экзоскелет, была голова мухи, на которой сидела шляпа с кокардой и плюмажём. Из чресел человека-мухи торчал окованный медью яйцеклад. По соседству вышагивал слюнявый двуногий козёл в состоянии гона, с накрахмаленным кисейным воротником, веером сидящим на шее, кружевными галунами на локтях и в бархатной накидке.

Только один массивный воин выглядел как настоящий человек. Он был облачён в кошмарную пародию на благородные доспехи космодесантника, гравированную сотнями демонических лиц, но шлем он презрел. Огромные ребристые патрубки вздымались по бокам из-за головы воина, словно копируя наоборот рога человека-быка. Голова его несла оттенок величавого и холодного как мрамор благородства; выбеленные волосы были завиты в гребни. На кончике орлиного носа висело изумрудное кольцо, напомнив Жаку каплю соплей. На щеке воина был наколот меч с ножнами в виде лингама, нацеленного в йони.

Рядом с десантником-предателем танцевала женщина-мутант, одновременно прекрасная и жуткая. Её тело, облачённое в кольчужное трико, обшитое розочками и буфами из газа, было белым и миниатюрным, волосы — светлыми и пышными. Но зелёная яшма её глаз представляла собой выпуклые овалы, косо посаженные на в остальном привлекательном лице. Вместо ног у неё были страусиные лапы с орнаментом из топазовых колец, вместо рук — хитиновые раскрашенные клешни. Острый как бритва хвост стегал по пышным ягодицам. Как она была

похожа на демоницу Хаоса! Гугол при виде неё застонал и невольно сделал шаг вперёд. Гримм скрипнул зубами.

Отряд был вооружён болтганами и силовыми мечами с драгоценной насечкой и выложенными жемчугом рукоятками. Они разошлись причудливой боевой линией и остановились, разглядывая три фигуры, облачённые в ортодоксальную силовую броню — две полноразмерные и одну низенькую — с открытыми забралами, окаймляющими нормальные лица.

Перед тем, как сойти с корабля, Гримм напылил всем на плечистые доспехи желтушный цвет, чтобы сливались с пустыней и скрыть противодемонические руны и благочестивые красные символы. С отвращением и крайней неловкостью Жак наляпал несколько кривых отступнических эмблем вроде Глаза Гора — кое-как, чтобы не так влияли, но с виду смотрелись убедительно. В качестве оружия Жак нацепил психосиловой жезл, псипушку и липучий огнемёт, подключённый к пристяжному баллону; в стальной кобуре спрятался инкрустированный бронзой лазпистолет. Гримм с Гуголом отдали предпочтение болтгану, лазпистолетам и сюрикенной катапульте.

Отряд взирал на троицу непонятных и хорошо вооружённых незваных гостей… в сопровождении некоей разновидности генокрада. О да, это она была их пропуском, их гарантом, она — и никто другой!

— Слаанеш, Слаанеш, — проблеял козёл и распушил воротник. Муха с черепахой подхватили песнь. Муха насмешливо приподняла шляпу.

— Слава блудному легиону! — крикнула карикатура на десантника. Что он имел в виду: блуждания или блудодеяния? Или и то, и другое? Десантник язвительно ухмыльнулся.

По спине Жака пробежал холодок. Слаанеш, властитель извращённых наслаждений и упоения болью, и в самом деле мог главенствовать на планете, где изобрели существо, способное воздействовать на центры боли и удовольствия в мозгу.

Разношёрстная команда, преградившая путь, — эти разодетые выродки, кажется, собирались поиграть в какую-то абсурдную, и жестокую, игру. Вопрос в том, получится ли обвести их вокруг пальца? Ме’Линди сбоку от Жака подобралась, словно готовая метнуться в гущу врагов с молниеносностью генокрада.

Она щёлкнула когтями и выдвинула свирепую лошадиную голову вперёд. Жак указал на неё и крикнул:

— Как видите по облику моей спутницы, мы плюнули на так называемого Императора! — Он по-хозяйски положил руку на плечо Ме’Линди: — Это моя давняя любовница, моё извращение, она явила мне блаженство и агонию!

Человек-бык уставился на Ме’Линди. Правда ли он принял её за одержимую? Бык облизнулся и повернулся к своим.

— Мы принимаем к себе отступников, не так ли, мои блудливые друзья? — Он мощно фыркнул. — Хотя, конечно, сначала нужно испытать их чувство экстаза, гм?

«Их сюссво экссаса…» Имперский готик этих дегенератов отличался сильной шепелявостью.

Муха хихикнула:

— О да, инициация несомненно будет уместна!

«Инисыасыя несомненно бузес умесна».

«Чего, — подумал Жак, — несомненно нужно по возможности избежать». Напустив на себя величавого презрения, он повёл рукой вокруг:

— Что за презренное и унылое пристанище! Я ищу большего, нежели каменная пустыня, залитая гноем. Я ищу дом гидры. Я — посланник верховных лордов Гидры, — Жак вынул из герметичного кармана в броне прозрачный отросток и бросил, извивающийся, на землю.