Дракон, да не тот
Шрифт:
Он махнул рукой:
– Фьодор, мы уже сотни лет, как летаем к другим звёздам… Понимаешь ты? Я летал к звёздам, я готовился стать капитаном корабля, а потом… Потом я оказался здесь. Это было восемьдесят лет назад. Ты понимаешь, что значит для человека, который видел другие звёзды, оказаться заключённым в этом отсталом мире?..
– Понимаю…
– Нет, - покачал он головой, - не понимаешь. Из мира космической техники попасть в мир, где техника не работает… Тебе не понять… Ты потерял только бытовые удобства. А я потерял звёзды…
– Подожди, ты сказал, что здесь техника не работает?
–
– Почему? – не понял я.
– Если бы я знал, я бы уже давно построил примитивный корабль и улетел отсюда… Но я не знаю.
– Может, ты неправильно собрал паровой двигатель?
Он снисходительно усмехнулся, вылил в себя остатки вина из кружки и поднялся.
– Пошли, Фьодор, сам посмотришь.
Мы спустились к подземной речке, перекрытой сверху толстыми каменными плитами, прошли вдоль неё и оказались в довольно широком коридоре. Колселмо повесил у себя над головой магический светлячок, мы минули коридор, и маг открыл массивную каменную дверь, пропустил меня вперёд, вошёл следом и погасил светлячок.
Мы оказались в просторном помещении – метров двадцать в длину и ширину в нём точно было. Вдоль стен тянулись каменные ниши, сплошь уставленные какими-то металлическими деталями и приборами, где-то далеко слышалось глухое чух-чух, словно бы работали какие-то огромные поршни, а на стенах через равные промежутки висели магические светлячки. Впрочем…
Я присмотрелся к этим магическим светлячкам, запрыгнул на одну из ниш, чтобы повнимательней их рассмотреть. Светлячок на проверку оказался электрической лампочкой. Она была непривычной мне круглой формы диаметром сантиметров десять, сделана из толстого стекла, и вольфрамовая нить была толще привычных мне, но сомнений в своей природе лампочка не вызывала.
Я прошёлся вдоль ниш, рассматривая детали и приборы. Металл, из которого они были изготовлены, я определить не мог. Он был серо-жёлтым и очень тяжёлым. Я попытался согнуть тонкий штырёк, но тот не поддался.
– Что это за металл? – заинтересовался я.
– Двемерит.
Как он объяснил, двемерит сам по себе серый, а желтоватый оттенок ему придаёт амальгама – сплав ртути в данном случае с золотом, хотя мне казалось, что золочёные доспехи должны иметь более яркий оттенок. А вот название двемерит мне не говорило ничего. Колселмо развёл на это руками и сказал, что ни в его мире, ни в этом другого названия нет. Я спросил о строении атома этого вещества и получил ответ, что вокруг его ядра вращается семьдесят восемь «кру-шну». И чёрт его помнит, что это за элемент с семьюдесятью восьмью электронами…
Детали были хорошего качества, словно бы машинного, и Колселмо подтвердил, что они действительно изготовлены на станках с паровым приводом, а когда я набрёл на небольшой и компактный паровой двигатель, он предложил мне оценить его техпригодность.
Я бегло осмотрел его трубки, котёл, попробовал на подвижность поршни и вынес вердикт, что внешне конструкция нареканий не вызывает. Колселмо залил в котёл воду, в топку под ней бросил несколько горстей размельчённого каменного угля и магическим огоньком поджёг его.
Через несколько минут котёл нагрелся и поршни сначала медленно, а затем
Я потушил огонь и отнёс двигатель назад в подземелье. Здесь он работал без нареканий. Ничего не понимая, я осторожно взял работающий двигатель и понёс его в лабораторию. Уже в коридоре поршни стали двигаться заметно медленнее, а когда мы вышли к речке, остановились. Я повернул назад. В коридоре поршни снова ожили, а в подземелье вернулись к своей первоначальной скорости. Я поставил двигатель на его место, сел на землю и выдавил из себя только одно слово:
– Как?!
– Не знаю, Фьодор, - покачал головой Колселмо. – У меня есть несколько версий, в одной я даже почти уверен, но прямых доказательств у меня нет. Если хочешь, расскажу как-нибудь. Но общий смысл в том, что если в единицу времени происходит выделение энергии больше некого определённого значения, то эта энергия исчезает, а не уходит в работу. Это не касается магии, природных энергий и открытых систем, то есть метнуть камень ты можешь с какой угодно силой.
– Почему так происходит?
– У меня есть предположения о природе этого явления, но если ты здесь недавно, очень долго придётся рассказывать. Но это только предположения.
Я прикинул в уме расклад и спросил:
– Есть такая смесь, не знаю, как она по-местному называется. Уголь, сера и ещё одно вещество…
Колселмо энергично кивнул:
– По-двемерски это нчун. На поверхности он тоже не взрывается. В открытой ёмкости горит, в закрытой – превращается в пыль, но взрыва не происходит.
– А здесь?
– Здесь он взрывается. Я бы продемонстрировал тебе, но готовой смеси у меня нет.
Не взрывается порох. Дожили. Чёрт возьми, куда я попал и что здесь творится?
– Как называется по-местному третье вещество в этой… этом нчуне? Я не смог его здесь достать.
– И не сможешь. Называется она саль нитрум, но в Скайриме её месторождений нет – климат не тот для её образования. Есть в Эльсвейре, там пустыни, и залежей саль нитрум много. Я по своим алхимическим каналам специально заказывал оттуда.
Значит, пушку здесь не изобретёшь, и остаётся только развивать метательные машины. Но если порох хоть горит, это тоже можно использовать…
Мы с Колселмо просидели до позднего вечера, а когда я уже собрался уходить, то вспомнил, что ещё хотел у него спросить.
– Колселмо, скажи… Мне Савос Арен говорил, что был ещё третий человек… или эльф, кто мог колдовать без маны.
– Человек. Лет девяносто назад это было, он до меня был. Он был человеком, я им не заинтересовался и знаю только его имя.