Дракон для жениха
Шрифт:
— Отчего же? — всем своим видом дракон изобразил удивление. — Облик этот я нахожу довольно приятным, да и вам, кажется, он любезен…
— Я пришла говорить с Великим Драконом, а не с бароном Криушей, — не дала себя сбить с толку Эрика. — Неужели нет у вас облика, который приятен именно вам?
— Что ж, можно и так… — фигура дракона поплыла, словно тающая на солнце ледяная статуя. Продолжалось это две-три секунды, по истечении которых Эрика без удивления, но и без радости увидела перед собой брата. Герцог стоял перед ней как живой, она даже узнала его выходной темно-зеленый сюртук. — Это лучше?
— Нисколько. Понимаю, пан дракон, вы можете добраться до любого образа из моей памяти,
Дракон перестал улыбаться и несколько секунд вглядывался в нее с новым интересом.
— Что ж… — проговорил он очень серьезно. — Извольте.
Фигура его вновь пошла рябью, и вот уже перед Эрикой незнакомый ей мужчина, довольно высокий, лет около сорока, с пышной пшеничной шевелюрой и щегольскими усиками. Довольно приятный, пришлось ей себе признаться.
— Благодарю, пан дракон. Это намного лучше. Теперь я смогу говорить, не отвлекаясь.
— Я весь внимание.
Эрика помолчала, собираясь с мыслями. Сколько раз за последние несколько дней она повторяла про себя слова, с которыми собиралась обратиться к Великому Дракону, выучила свою речь почти наизусть, и вот, пожалуйста, в самый ответственный момент на нее напала робость, связавшая язык! Совсем как в прежние времена, когда она жила в доме брата и не смела сказать поперек ему и полслова… ну уж нет! Не позволит она позорному малодушию перечеркнуть все, к чему она так долго готовилась! Эрика поглубже вздохнула, сцепила перед собой руки в замок так, что пальцы побелели, и заговорила, сперва запинаясь чуть не на каждом слове; но постепенно она ощутила прилив храбрости, вскружившей ей голову — вероятно, подумалось ей, именно так чувствуют себя воины на поле боя перед лицом неминуемой смерти, — и заговорила плавнее:
— Пан Великий Дракон! Не сочтите меня дерзкой и глупой… да нет, что это я! Я верю, что вы мудры и великодушны, как и подобает великому властителю, и только поэтому я дерзаю нижайше просить вас о великой милости… О милости не для себя, а для барона Криуши и ее высочества королевны… Я осознаю, что ради исполнения моей дерзкой просьбы вам, о Высокий, придется принести великую жертву, но я сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы вы ни на минуту не пожалели о своей доброте…
— Продолжайте, дитя мое, — заинтересованно кивнул дракон, когда Эрика остановилась перевести дыхание. — О чем же вы хотите просить, да еще не для себя, а для барона Криуши? Обещаю исполнить все, что в моих силах… впрочем, я, кажется, догадываюсь, в чем дело…
Эрика посмотрела на него почти испуганно, но все же нашла в себе силы продолжать с храбростью отчаяния:
— Ее высочество королевну Маришу избрали невестой Великого Дракона.
Спору нет, никто более нее не достоин сей высокой чести. Красота ее и ум славятся во всей Империи… И участь ее не столь ужасна, как представлялось нам на родине… простите, пан Дракон, я многое слышала из вашего разговора с бароном — ведь я не сразу решилась вмешаться… И все же… сколько предстоит спать вашей невесте, пока ее красота вам не приестся, ее не сменит новая? Пятьдесят лет? Сто? Двести? Когда она проснется, все, кого она знала и любила, уже состарятся, или, что вероятнее, умрут… Она останется совсем одна среди чужого народа. Вы найдете ей мужа, но тем ужаснее ее положение — ведь человек, которого она любила, к тому времени уйдет из этого мира, а она и не увидит его угасания… А он? Каково будет ему? Знать, что его любимая спит и не проснется еще много лет, а значит, все равно что мертва…
— Вы говорите о ком-то конкретном, прекрасная Эрика?
Эрика сделалась пунцовой.
— Вы не хуже меня знаете, о
— Допустим… но вас-то почему это так волнует? К чему эта вдохновенная речь?
— Вы говорите, что я прекрасна, — прерывающимся голосом проговорила Эрика. — Так возьмите меня своей невестой, отпустите Маришу!
Вот она и сказала это! Тут было впору упасть в обморок, и только великие пророки знали, какие силы удержали ее в сознании и на ногах.
— Милое дитя! — дракон умилился до того, что чуть было не пустил слезу.
Потрепал Эрику по щеке; девушка дернулась, но скрепилась и стерпела. К тому же, против ожидания, прикосновение дракона оказалось вовсе не противным — рука его была теплая и твердая, совсем как у человека. — Вы так юны. Зачем же отдавать свои жизнь и счастье за ту, что обязана исполнить свой долг? Королевна Мариша и ее отец связаны словом, а ваш барон, граф Фрез, и вы сами пытаетесь помешать им исполнить обязательства. Нехорошо! Тем более, если вы искренне веруете… Ведь вы веруете? Этим мужланам, вольнодумцам еще простительно восставать против многовековых традиций… но вы! Вы так чисты… Зачем это вам, дитя?
— Вы знаете, зачем, — прошептала Эрика. — Ведь вам ведомы все наши помыслы… не так ли?
— Я бы мог прочесть твои мысли, — согласился дракон. — Но не хочу. Что за проклятие такое — все навязывают мне всеведение и всезнание? Я хочу, чтобы ты сама сказала, почему хочешь занять место Мариши.
— Ежели вам угодно мучить меня — извольте. Я хочу, чтобы барон был счастлив, с тем человеком, который ему дорог — потому что он дорог мне.
Разве это трудно понять? Я люблю барона… вам понятно это чувство, пан Великий Дракон?
— Допустим… но ведь он вас не любит.
— И что это меняет?
Дракон долго молчал. Эрика ждала, дыша через раз. Она видела, что он колеблется. Он еще не решился, как поступить и что ответить, но уверенность его в том, что в качестве невесты ему необходима Мариша и только Мариша, сильно пошатнулась.
— Вы готовы спать сто лет? — наконец спросил он так тихо, что почти нельзя было расслышать.
— Я готова вовсе не просыпаться.
— Бедное дитя, — дракон взял ее руку в свои, поднес к губам. Эрика снова вздрогнула, и снова стерпела. — И вы, как моя сестра, пали жертвой обаяния этого негодяя…
— Не смейте так говорить о бароне! — Эрика все же вырвала руку. — Не смейте называть его негодяем! Разве он в чем-то виноват? Разве виновато солнце, что все тянутся к его теплу и свету?
— Солнце?.. — даже несколько покоробился дракон. — Не слишком ли сильное сравнение?..
— В самый раз для пана барона!
— Но солнце и убивает, на нем легко и крылья опалить!
Неизвестно, чем закончилась бы перепалка — защищая дорогого ей человека, Эрика разозлилась не на шутку, возможно, первый раз в жизни; как вдруг павильон потряс ужасный грохот, от которого содрогнулись стены и сверху посыпался мусор. Девушка вскрикнула, зажимая ладонями уши, и безотчетно прижалась к дракону, ища защиты. Но вместо того, чтобы обнять и защитить, дракон зачем-то потащил ее в сторону, да еще и довольно грубо пригибая к полу. Пока Эрика сопротивлялась, грохот повторился еще дважды, сопровождаясь звоном разбитого стекла и каким-то ужасным нестихающим мяукающим воем. Когда все — кроме воя — стихло, Эрика обнаружила себя лежащей на полу среди мелких стеклянных осколков и каменного крошева. Голова гудела, со зрением творилось что-то неладное: она никак не могла сфокусировать взгляд. Но все же, осторожно приподняв голову, Эрика рассмотрела посреди павильона крылатую фигуру существа, похожего на громадного ящера. Существо пригибало к полу украшенную гребнем голову на длинной гибкой шее и многозначительно щелкало зубами.