Дракон для жениха

Ракитина Ника Дмитриевна

— Барон, я видел их… посланников… мельком.

— И?

— Они утверждают, будто они — драконы, но…

— Ну? — пан Иохан начинал терять терпение.

— Но выглядят совсем как мы с вами!

— Не понимаю…

— Да я сам ничего не понимаю! — жалобно вскричал пан Даймие и беспомощно уставился на барона, приложив руку с платком ко лбу. — Как вы думаете, мог Император внезапно потерять рассудок? И Первосвященник вместе с ним?..

* * *

По мнению пана Иохана, Император и Верховный жрец были людьми более чем здравомыслящими и исключительно практичными — такие в одночасье с ума не сходят. И замутить

им рассудок, убедив, будто человек вовсе не человек, а Дракон, было весьма затруднительно, если не невозможно. Пан Иохан пытался представить себе, как все происходило. Вот ко двору является делегация никому не известных личностей. Вот они требуют аудиенции у Императора и Первосвященника — и их требование тут же удовлетворяют. Вот они предстают перед его величеством и заявляют: «Здравствуйте! Мы — посланники Великого Дракона. И, как вы понимаете, тоже все драконы». А император им и отвечает: «Здравствуйте! Очень рад вас видеть. Давно вас ждали. Чего угодно, господа драконы? Смотр невест? Пожалуйста! Сейчас быстренько сгоним девиц со всей империи, чтобы вы могли выбрать самую достойную».

Бред? Еще какой.

Не-ет, должно было произойти что-то такое, что заставило императора поверить. Причем сразу и безоговорочно. Явление чуда наподобие тех, что описаны в Священных текстах? Еще больший бред. Но что могло убедить императора и, более того — Верховного Жреца, который вообще-то был весьма въедливым и хитрым старикашкой? Неужели — гипноз? Барону было бы очень неприятно признавать несостоятельность своих убеждений: в гипноз он не верил. Да и кому, и с какой целью понадобилось бы гипнотизировать императора и устраивать целое представление на тему Священных текстов? Уж наверное не для того, чтобы выбрать себе невесту познатнее. Это можно было бы устроить и в обход его величества.

Пану Иохану не терпелось обсудить эту тему с герцогом, он даже поспешил поскорее вернуться на квартиру, хотя первоначально планировал задержаться в Галерее до вечера. Но вот герцог Иштван как раз возвращаться не спешил, и появился только с наступлением темноты, причем в таком состоянии духа, что с первого взгляда становилось ясно: ни с какими Драконами к нему лучше не лезть. Он так и пылал праведным гневом, за которым, впрочем, угадывалось что-то вроде смущения. Едва пройдя в комнату, он бросился на диван, простер к пану Иохану руку и с жаром заговорил:

— Представь себе, до чего дошли нравы в этом городе! Какая-то портниха выговаривает мне за платье, которое носит моя сестра! Оно, мол, уже лет пять как вышло из моды! Я, видите ли, держу сестру в черном теле и хочу, чтобы она выглядела огородным чучелом! Вот скажи мне, Иохан, что в этом платье не так, а? что в нем такого, из-за чего можно поднять крик до небес?! Эта женщина чуть не превратила меня в подушечку для иголок, так она распалилась от негодования!

Взглянув на Эрику, которая стояла, потупившись, посреди комнаты, пан Иохан не смог сдержать улыбки. Платье девушки действительно давно вышло из моды — чего стоил один кринолин, хоть и не такой пышный, как носили еще десять лет назад, когда женщины внутри своих юбок болтались, как языки внутри колокольцев, но все же привлекающий к себе внимание контрастом с нынешними юбками, гладкими спереди, и собранными в турнюры сзади. Герцог Иштван решительно не понимал, чем одни юбки хуже других, и почему то, что было хорошо пять лет назад, стало плохо теперь. Сам он никогда не придавал особого значения одежде. Спасало его только то, что супруга его, как могла, следила за его туалетами — а могла она не очень, потому как герцог не любил тратить много денег на одежду. Увы, на то, чтобы заняться платьями Эрики, герцогини уже не хватало.

— По-моему, Эрика хороша и в этом наряде, а? — задиристо вопросил герцог пространство.

— Панна Эрика в любом наряде

хороша, — заверил его пан Иохан, и девушка послала ему короткий, но полный благодарности взгляд. — Но вы с этой дамой пришли к какому-нибудь соглашению?

Герцог махнул рукой.

— Она полчаса объясняла мне, как должно выглядеть платье, чтобы соответствовать моде. Но я, разумеется, ничего не понял из этой ерунды. Пусть делает, как знает, лишь бы Эрика выглядела при дворе достойно.

— Разумный подход, — одобрил пан Иохан. — Иштван, насчет нашего дела… Я кое-что узнал.

Герцог приподнялся на диване и выразительно взглянул на сестру. Та поняла все без слов, по одному взгляду. Молча подошла к брату, наклонилась, и он поцеловал ее в лоб. Потом легко поклонилась пану Иохану и тихонько выскользнула из комнаты, прикрыла за собой дверь.

Глава 3

Расчеты герцога пробыть в столице три-четыре дня не оправдались. В Дюрвишту уже съехалось множество знатных девиц с родственниками, и каждый день прибывали все новые и новые лица. Пожалуй, даже гофмейстер не мог бы указать точное число претенденток в невесты Великого дракона. Императорский дворец не вместил бы всех гостей зараз, да и высокие посланцы едва ли охватили бы вниманием всех девиц одновременно. Поэтому составлялись специальные списки; гофмейстеру было поручено проследить, чтобы ни одна знатная особа не уклонилась от посещения императорского дворца. Вновь прибывшие в столицу вельможи в обязательном порядке уведомляли о своем приезде, и спустя день или два получали приглашения, в которых значился день и час, когда им следовало явиться на прием к императору.

Визит герцога Наньенского и его сестры откладывался на неделю. Узнав день, герцог не знал, радоваться ему или злиться: за неделю много чего могло произойти, — в том числе посланцы Дракона могли уже выбрать невесту для своего повелителя и на том успокоиться и отбыть восвояси, — но задерживаться на столь долгий срок в переполненной гостями столице никому не хотелось. Пребывание в Дюрвиште обещало мало радостей. Экипаж для прогулок было не достать, — тот, в котором ехали с аэростанции, герцог и его спутники заполучили просто чудом, — а выйти на улицу означало погрузиться в такую толчею, какую в обычное время можно было увидеть только на рынке. Герцог же считал ниже своего достоинства проталкиваться через плотную массу людей, а для сестры полагал это и вовсе неприемлемым.

Однако же сидеть взаперти в квартире было нестерпимо скучно, причем не только мужчинам, но и Эрике. Девушка, впервые попавшая в столицу, до сих пор ничего не знала о цели приезда, и, вероятно, недоумевала, почему они так странно проводят время. Но старалась ничем не выдать ни своего недоумения, ни горького разочарования, не задала ни единого вопроса, и уж конечно не произнесла ни слова жалобы или упрека. Но пан Иохан подмечал ее печальные взгляды, устремленные за окно в те минуты, когда она поднимала голову от рукоделия или от книги. Невольно он сравнивал Эрику с Ядвисей. Уж сестра не стала бы сидеть молчаливая и скучная, и быстро все выспросила бы и дозналась бы до правды, не то что эта безъязыкая… И все-таки Эрику барон жалел. Ему и самому было тошно проводить день за днем в четырех стенах, и он вызывался раздобыть экипаж.

— К чему это? — вяло возразил герцог Иштван, который, несмотря на скуку, явно не горел желанием разъезжать по улицам Дюрвишты. После того, как принесли счет от портнихи, настроение его резко ухудшилось, и он, облаченный в некогда роскошный, но уже слегка потрепанный синий шлафрок, с утра до вечера валялся на диване в гостиной, почитывая какие-то сомнительные сочинения (на обложке одного из них пан Иохан краем глаза углядел имя своего приятеля Александра Даймие). — Куда ты собираешься ехать?