Дракон для жениха

Ракитина Ника Дмитриевна

Барон пожал плечами.

— Так… Просто покататься по городу, проветриться. Может быть, заглянуть в Галерею, повидаться с знакомыми. Твоей сестре будет интересно посмотреть столицу. Кроме того, не пора ли выводить ее в общество?

— Довольно будет и того, что ее представят ко двору, — проворчал герцог Иштван. — Кроме того, у меня нет никакого желания колесить по городу и любезничать со всеми этими бездельниками. Извини, Иохани. Я не в духе.

Вижу, ответил про себя пан Иохан и взглянул на Эрику. Она сидела, не поднимая глаз, и казалась полностью погруженной в чтение. Но барон готов был головой поручиться, что девушка внимательно вслушивается в каждое слово, хоть и не подает вида. Ему снова стало ее жалко. Так и не повидает бедняжка мир, выдадут ее замуж за какого-нибудь… кхм. И хоть бы раз в жизни, хоть бы слово в свою защиту

сказала, настояла на своем. Если, конечно, есть у нее это «свое». Барон продолжал пристально разглядывать девушку, как бы пытаясь внушить ей мысль поднять голову и вступить, наконец, в разговор. Но Эрика, всегда с такой готовностью отзывавшаяся на его взгляды, теперь то ли не замечала его, то ли не желала замечать. Пан Иохан вздохнул и повернулся обратно к герцогу, который снова перенес свое внимание на книгу.

— Если ваше сиятельство не желает выезжать, то ваш покорный слуга может предложить свою скромную кандидатуру в качестве сопровождающего панны Эрики, — официальным тоном проговорил барон.

В глазах его сюзерена, когда тот выглянул из-за книги, мелькнул интерес, а плечи девушки, казалось, чуть дрогнули.

— По-твоему, это будет прилично? — с сомнением поинтересовался герцог. — Не пойми меня превратно, Иохани: не то чтобы я считаю тебя способным на гнусный поступок, но… общественное мнение…

— С нами может поехать горничная Эрики, — возразил пан Иохан. — Все приличия будут соблюдены. То есть если ты действительно не желаешь выезжать в город…

— Не желаю. Не теперь и не при таких обстоятельствах. Ну, хорошо. Если тебе удастся достать экипаж, покажи Эрике город. Только не води ее в Галерею. И вообще, толкайтесь поменьше в людных местах. Обещаешь?

— Обещаю, — кивнул пан Иохан и, краем глаза уловив движение, повернул голову и встретился взглядом с девушкой. В ее сияющих глазах благодарность смешалась с… надеждой?

* * *

Экипаж барон раздобыл без особого труда — стоило только задаться целью. Первый же столичный знакомец, к которому он обратился, согласился одолжить ему свой выезд. Знакомцем этим был пан Даймие, обласканный императором и Церковью и потому не считающий денег. У него имелось несколько экипажей — для торжественных и будничных случаев, — в основном самоходные, но был и один традиционный, запрягаемый лошадьми. Человек нескупой, почти все он уже раздал знакомым, прибывшим из провинции по тому же делу, что и герцог Наньенский, и не имеющим в Дюрвиште своего выезда. Но и для пана Иохана у сочинителя нашлась открытая коляска, хоть и старенькая, но вполне приличного вида. В нее запрягли пару ладных, незлобивых лошадей — пан Даймие очень извинялся перед приятелем, что может одолжить ему лишь такую старомодную колымагу, но барон, по правде говоря, был только рад. Не по душе ему были все эти самобегающие кареты, шипящие и пыхающие паром, совсем как… драконы. И Эрика, как он заметил, тоже обрадовалась. Впрочем, она и без того просто-таки лучилась от удовольствия в предвкушении прогулки. Радость ее затмевала даже сильнейшее смущение от того, что впервые в жизни ей предстояло отправиться на прогулку в обществе мужчины — и без сопровождения брата. Пану Иохану только теперь пришло в голову, что она ведь до сих пор считает его женихом. Никто ведь не сообщал ей о расторжении помолвки: герцог решил повременить с этим, надеясь, что все вернется на круги своя и сестра выйдет замуж за человека, которого он для нее выбрал.

На Эрике было новое нарядное платье — одно из трех, сшитых той самой портнихой, счета от которой заставляли герцога Наньенского скрежетать зубами, — и новая же шляпка, предмет особой гордости столичной мастерицы. Шляпка была и впрямь хороша — круглая и плоская, как тарелочка, а маленькие поля ее украшали цветы из пестрого шелка и органзы. Пану Иохану она нравилась куда больше, чем вышедшие недавно из моды шляпы с широкими полями, закрывавшими лицо.

Подсадив Эрику и ее горничную Карину в коляску, барон сам уселся на место возницы. Так он был лишен возможности объяснять девицам увиденное по дороге, но особого выбора у него не имелось: в маленьком экипаже помещались только двое пассажиров, к тому же возницу в распоряжение приятеля пан Даймие не предоставил, поскольку тогда сам лишился бы возможности выезжать. Но пан Иохан не особенно расстраивался. С лошадьми он управлялся прекрасно, рука у него была легкая, и

между ним и животными всегда быстро устанавливалось взаимопонимание.

— Можно попросить вас ехать помедленнее? — набравшись храбрости, обратилась к нему со своего места Эрика. — Когда быстро едешь, все так и несется перед глазами.

— Поедем так, что все успеете рассмотреть, — заверил барон, обернувшись и послав через плечо улыбку. Эрика тут же потупилась, покраснела и закрылась кружевным зонтиком. Самое интересное, что горничная Карина покраснела тоже.

Даже если бы пан Иохан собирался гнать лошадей во весь опор, у него ничего не получилось бы: старинные улицы в центре Дюрвишты были узкие и кривые; обычно в это время года они пустовали, но теперь можно было только удивляться интенсивности движения. Возницы осторожничали и ехали медленно, чтобы избежать аварии. Приходилось то и дело останавливаться, уступая дорогу встречному экипажу. Но задержки эти никого не огорчали. Эрика крутила головой направо и налево и, казалось, никак не могла наглядеться. Все удивляло ее: и высокие, в три и четыре этажа, каменные здания, в изобилии украшенные колоннами, барельефами, мозаикой и кованными балконными решетками; и разодетые, непривычно шумные нарядные женщины — с их шляп свисали гроздья цветов и фазаньи перья, а на руках сидели маленькие лохматые собачонки, похожие на муфты; и парящие в небе пузатые дирижабли; и булыжник, которым были вымощены все, без исключения, улицы; и обилие вывесок и сверкающих, приманивающих своим блеском витрин магазинов; да мало ли что еще! Но больше всего робкая провинциалочка была поражена тем безудержным, не скованным замшелыми традициями бурлением жизни, которое видела вокруг. Пан Иохан, время от времени оборачиваясь через плечо, видел широко открытые, восторженные глаза Эрики, ее приоткрытые в немом удивлении губы, и усмехался про себя. Очень уж она преобразилась за последние несколько минут. Еще немного, и станет похожей на живую женщину, а не на послушную воле кукловода марионетку.

Понемногу продвигаясь вперед, лошадки вынесли коляску на центральную площадь. Пан Иохан даже удивился, поскольку в намерениях его не было сюда попасть. Но сегодня на площади наблюдалось большое стечение народу, и, повинуясь основному потоку, экипаж барона подкатился к самым дверям Храма Дракона. Еще на улице ощущался сильный запах благовоний — пан Иохан его терпеть не мог. Нужно поскорее выбираться отсюда, подумал он, и дернул было вожжи, но его окликнул тихий головок Эрики:

— Пан Иохан, можно нам зайти в храм? Всего на минутку.

Барон предпочел бы избежать визита в святилище, поскольку считал, что делать там абсолютно нечего. Он уже готовился ответить отказом, но, оглянувшись, натолкнулся на такой молящий взгляд, что у него язык не повернулся сказать «нет».

— Хорошо, идите с Кариной. Я подожду здесь, — проговорил пан Иохан, рассудив, что ничего страшного не случится, если девушка зайдет на минуту в храм в сопровождении служанки. Едва ли это сочтут вопиющим нарушением приличий. Но горничная, к его удивлению, неожиданно бурно запротестовала:

— Ой, нет, пан барон! Можно, я не пойду? У меня от всех этих штучек, которые господа церковники жгут, голова кружится и в глазах темнеет. Запросто могу и в обморок хлопнуться. Мне уже и теперь… нехорошо… — и Карина закатила глаза, наглядно подтверждая истинность своих слов. Пан Иохан, впрочем, все равно ей не поверил: была она девицей щекастой и румяной, и выглядела намного крепче своей госпожи — которая, меж тем, сознание терять отнюдь не собиралась. Но и настаивать не стал, вполне понимая нежелание служанки слезать с удобного кожаного сиденья и тащиться в полутемный и наверняка душный храм, где и без того уже немало народу. Барон, повернувшись на козлах, ждал, что скажет Эрика. Но та, по своему обыкновению, молчала и изо всех сил пыталась скрыть разочарование. Получалось плохо.

— Ну хорошо, — вздохнул пан Иохан. — Я сам с вами схожу.

Действие его слов было вполне предсказуемым — Эрика тут же отчаянно покраснела, но спорить не стала.

С некоторым трудом удалось найти свободное место и втиснуть туда коляску. Впервые пан Иохан почувствовал себя глухим провинциалом — только их экипаж, один из всех стоявших на площади, приводился в движение лошадиными силами в буквальном, а не в переносном смысле. Это обстоятельство давало повод возницам самобегающих колясок поглядывать на них с некоторым оттенком превосходства. Пан Иохан, спрыгнув на землю, потрепал по шее одну из своих лошадок.