Дракон Фануил
Шрифт:
— Мне кажется, его угроза, что я могу разделить участь Тарквина, была сделана от души, — подвел итог Лайам. — Думаю, это он убил старика и потому хочет убрать меня со сцены: он считает, что я могу что-то знать.
— Или он принял вас за придурка, каковым вы столь талантливо притворились, и решил усугубить ваши страхи, чтобы не дать вам заключить сделку с Неквером. Тогда цена вашим подозрениям — грош.
Лайам приуныл. Замечание эдила было убийственно верным. В душе его вновь разгорелась досада на самого себя.
— И Марциус ожидает, что
— Естественно, ожидает. В общем, Ренфорд, пользы никакой, вреда может быть много.
Безапелляционный тон сказанного подействовал на Лайама подавляюще, и он понурился. Еда вдруг показалась ему совершенно безвкусной.
— Ну, с этим уже ничего не поделаешь, — пробормотал он.
— Это верно — ничего. А значит, не стоит из-за этого себя изводить. Давайте лучше подумаем о другом — скажем, выясним, куда это вы умчались прошлой ночью…
На лице эдила изобразилось неприкрытое любопытство. Лайам скривился:
— Я… мне сделалось нехорошо.
— Представление было не настолько скверным, чтобы людей от него начинало тошнить, Ренфорд. Ну да ладно. И что же, вам потом полегчало?
— Нет.
Лайам поднял голову и встретился с испытующим взглядом Кессиаса. Прошло несколько напряженных мгновений. Потом эдил вздохнул и расслабился.
— Надеюсь, теперь-то вам стало лучше? — с сарказмом поинтересовался он.
— Спасибо, да, — тем же тоном отозвался Лайам.
Напряжение снова было вернулось, потом собеседники сочли за лучшее улыбнуться друг другу. Кессиас заговорил первым:
— Ну, если вы себя чувствуете нормально, у нас еще есть дела.
И эдил начал излагать свои новости. Отыскать официантку Доноэ его людям не удалось, но они еще не прочесывали богатый район. Лучшие таверны эдил придержал для себя и намеревался завтрашним утром их обойти.
— Они, в общем-то, ребята неплохие, — пояснил Кессиас, — но мне бы не хотелось, чтобы они напугали бедную девушку. Я уж лучше сам с этим управлюсь и прослежу, чтобы все было честь по чести. Если хотите, можете присоединиться ко мне.
Они сошлись на том, что Лайаму действительно стоит составить компанию эдилу, поскольку он знает, о чем расспрашивать девушку, а эдил — нет. И потом, в процессе опроса могут возникнуть тонкости, которые эдил также может и упустить.
Кроме того, эдил «приставил ребят» к дому, в котором снимала комнаты «таинственная блудница в плаще с капюшоном».
— Завтра к полудню мы будем знать, кто ее содержал — Тарквин или кто-то другой. Но кроме всего этого, — оживившись, добавил Кессиас, — у нас имеется этот комедиант. Когда он был только номером в списке, я не так уж рвался его сцапать. Теперь же мы знаем, как он выглядит и где обретается. И у него, как у актера, есть доступ к ножам вроде того, которым был убит волшебник. Все это кажется мне чрезвычайно любопытным.
— Так, значит, вы намереваетесь взять его под арест?
Нахмурившись, Кессиас подергал бороду, потом задумчиво произнес:
— На самом деле
Эдил умолк, погрузившись в свои размышления.
— Однако что? — попытался вывести его из раздумий Лайам.
— Однако… ну, похоже, не того склада он человек. По правде говоря — вы видели, как ненатурально он зарубил того негодяя на сцене? Ведь тот герцог явно куда больше заслуживал смерти, чем Тарквин, но нашего красавчика прямо-таки перекосило, когда он его рубил, — а это всего лишь представление! Вы видели?
— Я смотрел на девушку.
— А! — Кессиас рассмеялся. — Ясно! Ну так вот, мне кажется, что если уж его на сцене так воротит от крови, вряд ли он может что-то такое проделать взаправду.
— Согласен. Я видел его в другой обстановке и тоже думаю, что он трусоват.
Брови эдила вопросительно поползли вверх, и Лайаму пришлось вкратце описать вечеринку у Неквера, точнее ее эпизод с участием Лонса.
— Неквер только двинулся к двери, как этот красавец тут же пустился бежать.
— И все-таки я бы предпочел взглянуть на него поближе, а может быть, даже и припугнуть. Если ваш Лонс — тот, кого мы ищем, то пока что он держится достаточно хладнокровно: остается у всех на виду, преспокойно играет в своем театре. Мы с ним поговорим, а потом приставим к нему человека. Возможно, после беседы с нами он попытается смыться.
— И тогда мы его возьмем.
— Непременно. Значит, идем в театр. Актеры по утрам репетируют, а где-то около полудня у них перерыв. Если мы поспешим, то успеем перехватить этого типа, пока он снова не примется за работу. Пойдем-ка скорей.
Лайам бросил на стол одну из серебряных монет, полученных от Марциуса, и они с эдилом поспешно покинули «Белую лозу».
Театр выглядел вяло и тускло, словно истощенный любовник в свете нового дня. Позолоченный шар казался облезлым, а двери смотрелись так, словно их не открывали лет сто. Впрочем, это не помешало им отвориться, и Лайам с Кессиасом вошли в пустой вестибюль.
Актеров они обнаружили в зрительном зале, но не на сцене, а в партере; некоторые из них перекусывали, другие мирно беседовали или просто прохаживались в ожидании хлопка режиссера. Огромное помещение, лишенное окон и освещенное каким-то десятком свечей, несмотря на присутствие людей, казалось мрачным, унылым.
Мужчина, приветствовавший эдила прошлым вечером на входе в театр, оторвался от приглушенного разговора с товарищем и подошел к ним. Сегодня он был уже не в шутовском наряде, а в скромной одежде простолюдина. Он поклонился, довольно вежливо и все-таки чуть насмешливо.