Дракон и голубка
Шрифт:
Джон поставил тонкий фарфоровый чайник на низкий столик рядом с бутылкой охлажденного белого вина и подложил шелковые подушки, чтобы удобно было сидеть. Потом принес две чашечки из фарфора и к ним великолепные блюдца.
Джессика наблюдала за заботливыми приготовлениями с возрастающей тревогой. Шелковые подушки и интимность обстановки, к ее великому стыду, заставляли думать о сексе или, по крайней мере, о поцелуях. Купер Дэниэлс давал возможность мыслить только однобоко.
Поставив последнее блюдо, Джон поднялся с пола и тихо переговорил о чем-то с Купером. С молчаливого согласия хозяина все
Существует древняя китайская поговорка, которая обещает немощь тем, кто топчет драконов. Джессика была рада, что всегда ступала осторожно, за исключением одного раза, когда ее нога прижала дракону нос. Но дракон представлял реальную угрозу, когда отошел от окна, возвращая ее к действительности; Джессику ожидал ленч с Купером на шелковых подушках…
— Ну, что у тебя нового? — спросил он, обходя стол ленивой походкой, не соответствующей его мрачному выражению лица.
Он все еще прихрамывал, но это было скрыто медлительностью движений. Каждый мускул его тела находился в напряжении, мужчина был полон энергии. Купер подкрадывался. Джессика чувствовала это так же, как собственное присутствие. Она посмотрела на него, когда он взял конверт, и тут же была поймана врасплох взглядом Купера.
— Итак, — грубовато поторопил он ее.
В отличие от Джессики этот мужчина и не помышлял о поцелуях.
Она знала, что он хочет того же невозможного, что и раньше: найти точки соприкосновения с Фанг Баольян. Еще ни один охотник за пиратами не отваживался приближаться к леди-дракону, ни один не смог остановить ее.
— Так, небольшое дельце — магазин трав на Гранд-стрит, — сказала Джессика. — Это непохоже на все ее остальные предприятия. Он не так уж велик, чтобы вложить в него большую часть средств, но, возможно, Баольян «отмывает» здесь некоторые деньги, — она знала, что это немного, но больше ничего не могла предположить.
— А как насчет Сингапура? Джакарты? Гонконга? Манилы? — спросил шеф, перечисляя основные места деятельности пиратки.
— В проекте Джакарты у нее не такая уж большая часть акций, чтобы это было «сокровищем короны». Так же, как и все на Дальнем Востоке, эти два маленьких шанса на успех требуют слишком большого риска. В случае провала тебе придется добывать что-то внутри ее организации год или больше. С этой точки зрения, выбор твой ограничен. Ты можешь ввести свои деньги в подпольную финансовую структуру Баольян и, возможно, найдешь много правительств, заинтересованных в присвоении законной доли. Ты можешь остановить ее пиратские набеги и даже «помочь» обанкротиться. Должно сработать и вымогательство, если предположить, что среди воров есть честные люди. Я, ко…
— Есть, — перебив, заверил он ее и обошел вокруг своего стола.
— Я, конечно, — продолжила Джессика — не буду вовлечена в решение этих проблем.
Она смотрела, как он взял со стола папку и прошел по кабинету. Ботинки Купера ступали совершенно безнаказанно по зубчатой спине дракона, его загнутому хвосту. Он остановился на золотисто-розовой чешуйчатой груди животного, там, где было скрыто сердце, как будто такой зверь мог его иметь.
— Здесь есть имя, — сказал Купер, передавая ей папку. —
— Посмотрю, что смогу найти, — Джессика взяла папку с некоторым сомнением.
— Ты веришь в то, что я делаю? — спросил он.
— Я понимаю чувство мести, но не уверена, что признаю ее необходимость.
— Ты думаешь, я смогу отомстить? — говоря это, Купер приподнял одну темную бровь.
Джессика помолчала. Он подошел к ней так близко, что были видны бирюзовые прожилки в зелени его глаз.
— Конечно, что-то ты сможешь сделать, — произнесла она, растягивая слова наперекор учащенному пульсу. — Может быть, отомстить, может быть, умереть. Я не уверена в том, что именно тебе удастся.
— Ты будешь скучать, когда меня не будет?
— Это ужасный вопрос.
Купер на секунду опустил ресницы, словно соглашаясь с ней. Потом снова взглянул, но уже страстно и вопрошающе, голос его стал нежным.
— Ты не поцелуешь меня?
Вопрос был слишком прямым, он ошеломил Джессику. Ладони вспотели, и во рту пересохло. Внизу живота отдалось сладкой болью, напоминая о близости его тела. От мужчины исходила сила и энергия, ее влекло к нему, словно магнитом. Джессика сжала руки в кулаки, сдерживая жгучее желание подойти и приласкать его.
— Пожалуйста, — голос Купера был хриплым, и он сделал еще шаг к ней, коснувшись рукой щеки женщины. — Чоу Шенг прав. У тебя, действительно, прекрасная кожа.
Его взгляд скользил по ее лицу подобно прикосновению, прокладывая дорожку ласкающим пальцам. Он так хотел этой нежности, в которой Джессика долго отказывала: поцелуй, ласка… Купер наклонил голову, касаясь ее щеки своей, а затем скользнул губами по шее. Назад он вернулся с той же нестерпимой неторопливостью, делая запоминающимся каждый момент.
— Открой мне ротик, Джесси… поцелуй меня.
Джессика приподнялась на носочках, чуть-чуть повернула голову и встретила его губы. Она совсем потеряла контроль над своими поступками. Ее язык исследовал рот Купера, начиная с уголков и кончая изгибом нижней губы. Вздох удовлетворения вырвался из его груди, но он лишь обнял женщину за талию и прижал к себе.
Джессика целовала Купера, чувствуя нарастающее возбуждение их тел. Там, где они касались друг друга, пылал огонь. Там, где он ласкал ее, все таяло. Его ярость не ослабла, она изменилась, переросла в желание.
Женщина закрыла глаза и мягко вздохнула, ее руки скользнули по груди мужчины и обняли шею. Она словно изучала его, наслаждаясь этим. Джессика коснулась губ Купера и почувствовала его медленное дыхание. Она с силой прижалась к ним ртом, совсем потеряв голову от удовольствия.
Это был тот поцелуй, которого так хотел Купер. Ее язык омывал его рот, разжигая в нем желание еще большего. Он хотел, чтобы она давала, а не только принимала. Ему нужны были поцелуи, а не слезы.
Джессика прильнула к Куперу, и мягкое прикосновение ее грудей к торсу мужчины вызвало волну желания во всем его теле. Он крепче прижался губами к ее рту, чтобы углубить поцелуй и еще сильнее завести обоих. Она так отвечала на его ласки, что просто не могла не принадлежать ему. Купер потерся об нее и застонал от удовольствия, которое получил от такого простого движения.