Дракон и роза

Джеллис Роберта

– Мы не можем позволить себе обрести врага в лице Франции, Ваше Величество. К тому же регент Анна имеет причину для недовольства. Герцог Фрэнсис предоставил убежище герцогу Орлеанскому, которого изгнала Анна.

Генрих вздохнул.

– Да, знаю. Я бы не хотел, чтобы Фрэнсис был менее добр, потому что, возможно, в этом случае я не был бы жив и определенно не был бы королем. Но все равно глупо с его стороны давать Франции повод к войне. Нет, не начинай мне рассказывать о том, какую пользу он надеется извлечь из герцога Орлеанского. Ему бы следовало видеть, что… Хорошо. Я еду. Возможно, есть какой-то способ спасти Бретань, но боюсь,

что… Я могу сделать не более того, что в моих силах. К тому же, как ты сказал, у меня нет никакой возможности бросить вызов Франции.

– Есть кое-что похуже.

– Да, Ричард, я знаю, – усмехнулся Генрих. – Мы настолько хорошо знаем друг друга, что я не верю, что ты мог считать войну между Францией и Бретанью достаточной причиной для моего беспокойства.

Тем не менее Фокс не решался говорить. Он знал, к своему огорчению, насколько неестественно Генрих относится к смерти по политическим мотивам. После восстания на севере братья Стаффорды были схвачены. Не было никаких сомнений в том, что они виновны в измене. Они подняли вооруженное восстание против своего короля. Но совету потребовалось яростно спорить на протяжении долгой ночи, а герцогу Бэдфорду даже умолять своего племянника, стоя на коленях, чтобы убедить Генриха отдать приказ о смертной казни. Но даже таким образом они не смогли заставить его приговорить к казни младшего брата, который, по мнению Генриха, заблуждался. А в день казни приговоренные выглядели спокойнее короля. Не то чтобы Фокс собирался теперь просить смертной казни для кого-либо. Просто следующий вопрос был очень чувствительным для Генриха.

– Ну, маленький Фокс? – подтолкнул Генрих.

– Внезапно возникло много разговоров вокруг графа Уорвикского, сир.

Лицо короля потемнело. Он чувствовал угрызения совести за то, что держит этого ребенка в тюрьме, но вместе с тем не осмеливался освободить его. Даже в укромном и хорошо охраняемом месте Уорвик будет представлять для Генриха крайнюю опасность. Если бы этот ребенок оказался на свободе или попал в руки врагов короля, людей из Йорка, то восстание, которое он так легко подавил, могло бы стать для него реальной угрозой.

– Что говорят?

– Что вы станете теперь другим Глостером, что у вас есть собственный сын, и вы убьете мальчика.

– Убью? Я?

Фокс отпрянул от этой внезапной вспышки гнева.

– Ваше Величество, кто знает вас, не поверит в подобные вещи. Более важно, кто пустил этот слух и с какой целью.

Фокс почувствовал страх перед холодной ненавистью, которая была написана на лице короля, хотя и знал, что эта ненависть относится не к нему.

– Такому проницательному уму, как твой, не нужно делать много усилий, чтобы найти ответ, – сказал Генрих с таким спокойствием, что Фокс почувствовал себя еще хуже. – Есть ли прямые следы, ведущие от слухов в Лондоне к этому месту?

– Нет, прямых нет.

– Не пытайся успокоить меня двусмысленными словами и не заставляй меня произнести то, что ты должен сказать мне.

Фокс поклонился ему, признавая правильность упрека.

– Когда мы обнаружили источник слухов, оказалось, что он действительно во дворе. – Генрих отвернулся, но изучал Фокса знакомым косым взглядом. Его голос дрогнул. – Люди оказались связаны… некоторым образом с… с придворными дамами.

– Другими словами, которые, кажется, давят тебе на язык, с моей женой.

– Ее Королевское Величество! Нет!

– Жена короля, а не Королевское

Величество, Фокс… и не забывай об этом. Элизабет не была, и, похоже, не будет коронована.

– Простите, сир. Я не это имел в виду. Извините, но я видел, как Ее Величество смотрит на вас. Я не могу в это поверить. Читать мысли людей моя обязанность, сир.

– Женщин тоже, Фокс? Определенно, твоя одежда мешает этому.

Впервые за время их отношений Фокс был смущен. Король любил немногих людей, но по отношению к нему всегда был неизменно верен. Фокс не был в Винчестере во время родов Элизабет, но он мог живо представить себе эту картину по рассказам. Страдания короля, которые тот испытывал во время родовых мук своей жены, не могли быть притворными. Более того, он лично был свидетелем той душевной нежности, которую проявлял Генрих во время ее беременности. Неужели Тюдор мог скрывать в себе столько вероломства?

– Возможно, одежда, которая защищает меня от личного вмешательства, позволяет мне иметь более ясный взгляд на вещи. Ее Величество не сама подбирала себе дам, это было сделано ее матерью.

Выражение удлиненных глаз Генриха было непонятно, а лицо абсолютно неподвижно.

– Не делаешь ли ты из этого вывод, что Элизабет глуха и слепа… или только слаба умом?

Фокс сглотнул и затем решительно сказал:

– Я делаю вывод, что Ее Величество была каким-то образом занята своими мыслями… так обычно ведут себя беременные женщины. Ваше Величество, ранней весной вы признались мне, что были неправы в своих подозрениях по отношению к ней. Если у вас есть против нее какие-либо доказательства, о которых мне неведомо, то я прошу вас дать мне о них знать, чтобы я мог рассматривать этот вопрос беспристрастно.

– Есть Артур, – мягко сказал Генрих, – ему меньше трех недель, но он крепкий мальчик. Есть дочь Эдварда IV. В случае, если умрет Уорвик, а король, обвиненный в его смерти, будет свергнут такими людьми, как Глостер, то кто, вероятнее всего, станет править страной в качестве регента?

Как не был циничен и бесстрастен Фокс, но он вновь закричал:

– Я не верю в это! Я говорю вам, что видел глаза Ее Величества в тот момент, когда она смотрела на вас. Ищите источник слухов за ее спиной и, если хотите, я помогу надеть гарроту своими собственными руками. Именно жена Эдварда ненавидит вас, а не его дочь.

Неподвижные губы Генриха дрогнули, а затем сжались.

– Это то, на что я надеюсь и о чем молюсь, но не забывай о том влиянии, которое оказывает мать на свою дочь, и не упускай из виду дочь во время охоты на ее мать.

Он резко отвернулся и добавил дрогнувшим голосом:

– И ради Бога, Ричард, найди мне немного доказательств каким угодно способом.

Вот оно что, с облегчением подумал Фокс. Король не искал фальшивую причину, чтобы убрать свою жену после того, как она дала ему сына. Он не мог подозревать ее и боялся такой необходимости.

– Невинность поступков это одно, что легко доказать. Другое дело, невинность мыслей и чаяний.

– В таком случае давай создадим почву для поступков. Освободи Суррея на обычных условиях. Твои люди есть в его доме?

– Он хорошо засеян. Если он моргает, пишет письмо либо крутит кольцо на пальце, то вырастает целый урожай информации.

– Позаботься о том, чтобы выросла пшеница, а не солома. – Генрих недобро усмехнулся. – Мне нравится Суррей, а тебе нет, маленький Фокс, и помни, что я об этом знаю тоже.