Дракон из сумрака
Шрифт:
Сколько ярости и тоски было в его голосе! Сколько страдания!
— Я… догадываюсь. — Вспомнились ранки в уголках его губ. То, как Эвер не позволил обработать их заживляющей мазью. — И все равно хочу.
— Этот рот грязный!
— Самый желанный!
— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Меня…
Я качнулась вперед, накрывая его губы своими, обрывая Эвера на середине фразы, не давая сказать то, что я не хотела слышать.
Неважно. Это все неважно. Прошлое должно оставаться в прошлом.
Эвер замер, изумленный, пораженный до
Если что-то нельзя доказать словами, можно попытаться это сделать поступками.
И я делала. Со всем пылом, со всей возможной страстью и в то же время аккуратно и нежно доказывала, что не испытываю ни капли брезгливости, прикасаясь к его губам. Доказывала, что Эвер достоин уважения и любви.
Учитывая строгие нравы эльфийского Троелевства, целовался Эвер, скорее всего, впервые. Получается… Да, так и получается: что такое секс, жестокий и извращенный, Эвер узнал раньше, чем успел кого-то поцеловать, его рот сначала познал грязное насилие и только потом — невинный поцелуй.
Это неправильно! Так не должно быть. Я обязана заменить плохой опыт хорошим, стереть все дурные воспоминания. Пока для Эвера секс — унижение и боль, но я покажу, что близость с женщиной способна приносить удовольствие. Я вознесу его на вершину блаженства. Пусть только даст мне шанс.
Эвер не шевелился. Боясь его спугнуть, я не напирала, не распускала руки, если и использовала язык, то лишь для того, чтобы легонько пощекотать нижнюю губу. Но боги, как же мне хотелось добиться отклика! Почувствовать движение навстречу. Стащить с Эвера тунику и огладить голое красивое тело.
Терпение, Иданн. Ты знаешь, через что он прошел. Не торопись.
Эвер мне так и не ответил, но я не расстроилась — или убедила себя в том, что не расстроилась. Как бы то ни было, меня не оттолкнули, и это уже говорило о многом.
— Надо трансформировать веревку, — сказала я, разорвав поцелуй.
Эвер моргнул и нахмурился: переход, видимо, получился слишком резким.
— Свяжи меня на ночь, — пояснила я. — На всякий случай.
— Думаешь, поможет?
— Не думаю, а знаю: не поможет.
— Тогда зачем?
Я пожала плечами. Как ловко мы притворились, будто ничего не случилось! Сменить тему — верный способ избежать неловкости.
Но Эвер был смущен. О как пылали в темноте его уши! А как блестели глаза! И взгляд нет-нет да и опускался к моим губам, и тогда румянец на щеках разгорался ярче.
Почему он не ответил на поцелуй? Растерялся? Не знал, что делать? Испугался, что, если ответит, я попытаюсь склонить его к большему?
— Ложись спать, Иданн. Я покараулю, а через несколько часов меня сменит Фай. Кто-то должен быть начеку, если вдруг…
— …Чудовище из Сумрака вернется. — Мне хотелось произнести это беззаботно, даже насмешливо, ведь когда ты смеешься над чем-то, это что-то становится в твоих глазах менее страшным. Не получилось. От собственных слов по спине пробежала
В неловком молчании Эвер устроился у стены и любезно предоставил мне в качестве подушки свои колени. Его широкая ладонь опустилась мне на голову, мозолистые пальцы убрали с моего лица прядь волос. А потом я вдруг ощутила это — легкий поцелуй в висок: Эвер наклонился и на секунду прижался к моей коже теплыми губами — очень откровенное проявление чувств, особенно для эльфа.
* * *
— Ты с ума сошел? — голос, который меня разбудил, принадлежал Фаю. Я все еще плавала на границе сна и бодрствования, но уже отметила, что лежать стало неудобно: мягкая подушка из-под головы исчезла.
— Ты о чем? — А это был Эвер.
— Я видел, как вы целовались.
Ничего себе! Я с трудом удержалась от того, чтобы распахнуть глаза. Слуха коснулся звук шагов. Кто-то из эльфов нервно расхаживал по пещере.
— Она что, тебя околдовала? Целоваться с Чудовищем из Сумрака! Ты в своем уме? Или после того, как тебя… все те гоблинши из ее отряда…
— Замолчи!
— …после всего этого у тебя помутился рассудок?
— У меня с головой все в порядке. — Тоном Эвера можно было заморозить ад.
— Будешь отрицать? Скажешь, что мне почудилось?
Да какое его эльфийское дело, чем мы с Эвером занимались! У кого-то не только уши длинные, но и нос, а еще есть дурная привычка совать его, куда не просят.
— Не почудилось.
— И?
— Что «и»?
— А-а-а, понял. — Лица Фая я не видела, но почему-то представила на его губах гаденькую ухмылку. — Решил не возвращаться в Троелевство. Хочешь остаться здесь, с эйхарри. Веришь, что она вернет силы и трон, и ты займешь тепленькое местечко в ее постели? Ну да, лучше быть фаворитом королевы в Сумеречных землях, чем изгоем дома.
— Я не ты! — жестко отрезал Эвер. — Не ищу, где устроить свой зад удобнее.
— Тогда, что? Она тебя заставила? Это плата за то, чтобы открыть Завесу? Чего еще она требует? Постели?
— Рехнулся?
— Это ты рехнулся. Эльфы не целуются без любви, не обнимают посторонних женщин, не предлагают первым встречным спать на своих коленях. Люди — да, они, как животные, совокупляются с кем попало, а мы — нет. Только не говори, что влюбился.
Повисла напряженная тишина.
— Ты не мог в нее влюбиться, — сказал Фай, не дождавшись ответа. — Она жуткая. От нее просто мороз по коже.
Эвер молчал, во мне же медленно, но верно просыпалась жажда мести.
Ах, жуткая? Ах, мороз по коже? Ну, я сейчас тебе покажу Чудовище из Сумрака! Смотри не описайся от страха, малодушный поганец!
Я резко поднялась на ноги и прохрипела замогильным голосом, старательно изображая из себя сумасшедшую злодейку:
— Смерть! Убить! Хочу крови! — и с этими словами двинулась на Фая походкой ожившего мертвеца. — Смерть! Убить! Хочу крови! Его крови! — я ткнула указательным пальцем в сторону своего обидчика, а потом кровожадно оскалилась.