Дракон из сумрака
Шрифт:
— Тебе что-то известно? — спросил Эвер, потому что ни одну тему Ивланна не поднимала просто так, она в принципе не была разговорчива.
Супруга вздохнула. Ее ладонь опустилась на толстую книгу в обложке из телячьей шкуры.
— Дневник моей матери. Случайно обнаружила в секретере тайное отделение, а там… — Она кивнула на рукопись, лежащую перед ней на столе. — Мать знала. — Ивланна покачала головой. — О Темнейшая! Перед смертью она все поняла.
— Поняла что?
— Никакого проклятия нет. Ни я, ни моя сестра, ни один из близнецов, рожденных в тот год, не виноваты в бедах, постигших королевство. Это ее магия отравила земли в Эйрионе. Бесчисленные порталы, которые она создавала
Эвер кивнул.
— А сколько здесь таких озер? Сотни! Пространственная петля вокруг башни, где меня пленили, окончательно нарушила равновесие магических потоков, и получилось то, что получилось: Эйрион стал непригоден для жизни.
— Но изменения обратимы? Когда твоя сестра разрушила петлю, земля начала оживать, а значит…
— Да, — Ивланна поднялась со стула и прижалась к Эверу горячим телом. Сквозь тонкую ткань платья он ощутил мягкость ее груди и моментально возбудился. — Надо уничтожить артефакты, созданные моей матерью. Все пространственные переходы. Восстановить равновесие магических потоков.
Они принялись целоваться. Каждый раз, стоило им оказаться наедине, и дело заканчивалось этим — постелью. Год прошел, а супруги до сих пор не могли насытиться друг другом. Все еще загорались по щелчку. Достаточно было красноречивого взгляда, нескромного прикосновения, случайно оголившегося участка тела, да просто удобного места и времени — и страсть вспыхивала, как пожар. Вот и сейчас они медленно, но верно двигались по направлению к постели, благо спальню от кабинета отделяла лишь стена с дверью.
Когда коленями Эвер уперся в деревянное изножье кровати, Ивланна поменялась с мужем местами. Вместо того чтобы страстно опрокинуть его на матрас, она сама опустилась на простыни, а потом, приглашая, развела красивые ноги в бежевых чулках.
Сердце Эвера подскочило и бешено заколотилось под ребрами. Задранная юбка, обнаженная кожа бедер, полоска черной ткани, прикрывающая врата в рай. Отодвинь ее — и тебя ожидает истинное блаженство.
Сколько раз он так делал? Каждую ночь. Его любимая лежала на спине, он накрывал ее собой, нанизывал на себя, брал раз за разом, до тех пор пока оба не падали на постель, мокрые и обессиленные, охрипшие от стонов. Потом он, осмелевший, уже не такой робкий, как год назад, опускал пальцы к ее растянутому после близости лону, влажному и наполненному, и надеялся, что этой ночью брошенные семена взойдут.
Эвер не знал, принимает ли жена какие-либо зелья от беременности, и не считал нужным спрашивать. Он никогда бы не стал давить на нее в этом вопросе. Просто терпеливо ждал, когда получит самый драгоценный для любого эльфа подарок. И верил, что обязательно дождется.
— В чем дело? — спросила Ивланна, разглядывая его, отчего-то медлящего, из-под опущенных ресниц.
Доступная и открытая, она приняла позу, которая давно стала для них традиционной. Даже сейчас, спустя год, они любили друг друга самозабвенно и часто — под ярким светом солнца и под интимным мерцанием луны, в спальне и в ванной комнате, в кровати и на обеденном столе, иногда даже в парадном зале на троне. Они перепробовали многое, но одно оставалось неизменным с самого их первого раза: Эвер всегда был сверху. Всегда.
После ночи насилия иной расклад сначала вызывал у него приступ паники, затем, по прошествии времени, когда душевные раны затянулись, но воспоминания оставались еще свежи, — внутренний протест. Пересилить себя не получалось. Не мог Эвер лечь на спину и позволить супруге оседлать его бедра. Слишком неприятные возникали ассоциации. Слишком болезненным был его опыт в этой беспомощной позе.
Деликатная, понимающая Ивланна никогда не упрекала Эвера за его страхи. Ни разу за весь год
В груди задрожало, когда Эвер разомкнул губы и выдохнул в тишину спальни:
— Сегодня я хочу, чтобы сверху была ты.
Глаза жены распахнулись. То, как жадно после этих слов она посмотрела на супруга, на его голый торс, на туго сидящие на бедрах штаны, сказало о многом. Ивланна давно хотела получить его так. Мечтала об этом не одну ночь. Едва сдерживалась. Похоже, Эвер предложил исполнить одну из ее самых жарких эротических фантазий.
— Ты уверен? — С ног до головы она окинула мужа взглядом, полным темной неприкрытой жажды. Каждый ее жест, каждая черта дышали нетерпением.
Боясь растерять решимость, Эвер не ответил — лег на кровать рядом с женой. На спину. Принял ту самую позу, которая всегда заставляла его волноваться и чувствовать себя уязвимым.
Пора было одолеть призраков прошлого. Переступить через свои страхи. Поставить в той истории жирную точку и идти вперед.
Когда Ивланна нависла над ним, когда оседлала его бедра, Эвер напрягся, но тут же расслабился. Паника не сдавила горло холодной рукой. Под ложечкой не засосало от нарастающей тревоги. Он даже не почувствовал дискомфорта. Впервые Эвер смотрел на жену с такого ракурса, снизу вверх, и вид ему открывался до безумия соблазнительный: плоский живот, острые обнаженные груди с коричневыми сосками. Ивланна наклонилась, и комнату по обе стороны от его лица закрыла завеса длинных черных волос. Женские ладони уперлись ему в грудь, и Эвер ощутил, как его сердце бьется в центр одной из этих теплых ладоней.
Страха не было. Болезненные воспоминания отступили. Призраки прошлого, корчась в агонии, утекали в темную щель подсознания, чтобы навсегда остаться запертыми за толстой ментальной дверью. С удивлением Эвер понял, что рядом с Ивланной — не важно, над ней или под ней — он чувствует себя не беспомощным — защищенным, не слабым, а сильным, не зависимым, а равным.
Он понял, что любовь исцеляет. Если это настоящая любовь.
Первой за поцелуем потянулась Ивланна. Обычно в постели, зажатая между Эвером и кроватью, она была до неприличия жадной и нетерпеливой. Стонала на всю комнату, двигала бедрами, как сумасшедшая, подгоняла любовника шлепками по заднице. Страстная, громкая, разнузданная. Она не целовалась — высасывала из Эвера душу. Не отдавалась — брала, даже когда лежала на спине с раздвинутыми ногами. А ее привычка во время любви нашептывать ему на ухо непристойности! Первое время Эвер смущался до багровых щек и ушей, но потом научился находить в скабрезных словечках своеобразное удовольствие. Иногда даже отвечал супруге в ее манере.
Стыдно было вспоминать, что он говорил ей под прикрытием темноты.
— Ты такая…
— Какая такая?
— Влажная, жаркая.
— Ммм…
— Обожаю твою грудь.
Эвер и правда ее обожал. Грудь Ивланны была его тайной слабостью, и сейчас, целуясь с женой, он с восторгом мял в ладонях мягкие упругие холмики. Выкручивал пальцами соски. Заставлял Ивланну подаваться вперед, чтобы ловить их губами, эти восхитительные твердые горошины, и ласкать, лизать, посасывать. Сначала — один, потом — другой. Снова и снова, наслаждаясь стонами любимой женщины.