Дракон из Трокадеро

Изнер Клод

Сражаясь с приступом дурноты, Виктор с силой надавил рукой на затылок и закрыл глаза. Лицо комиссара исчезло, и он подумал о Даглане. Почему Фредерик не сказал ему, что остановился в «Отеле Трокадеро»? Что он скрывал? Финч… Даглан… А штаны? Их у него действительно украли? Смешно! Штаны! Да не одни, а двое.

– Витаете в облаках, Легри?

– Да-да, я слушаю, шах, – безвольно молвил Виктор, снедаемый тревогой.

– Затем его под охраной отвезли на скачки, где он посчитал мудрым сделать заявление: «Я знаю, что та или иная лошадь придет первой, но какая

конкретно – мне совершенно безразлично». Сегодня он почтил своим присутствием Выставку, хотя запланированный ранее прием в Елисейском дворце отменен по причине, назвать которую вам в данный момент я не могу. Если учесть количество полицейских, выделенных для его охраны, мы должны радоваться, что русский царь отклонил наше приглашение!

Перед этим Огюстен Вальми снял замшевую перчатку и теперь хлопал ею по краю прилавка.

Виктор ухватился за спинку стула. Каждый такой хлопок эхом отдавался у него в голове. Его охватила неодолимая усталость.

«Черт бы тебя побрал! Ты говоришь так же утомительно, как мой досточтимый отец, часами читавший мне мораль. У меня вот-вот начнется жесточайшая мигрень!»

– То, что вы говорите, очень интересно и оригинально, – произнес он, выдавливая из себя улыбку.

– Я доведен до крайности, Легри. Мне в подмогу дали лишь необстрелянного инспектора. Мои силы на исходе. Убийца изображает из себя Вильгельма Телля посреди всего этого проходного двора, где постоянно толкутся тысячи посетителей, а от меня требуют его обезвредить. Я перестал спать.

– Обещаю – если узнаю что-нибудь, достойное вашего внимания, обязательно с вами свяжусь.

– Можете даже ночью, – вздохнул Огюстен Вальми, – вот мой адрес.

Он протянул визитку, посмотрел на свою руку без перчатки и скривился.

– Где я могу помыть руки?

– Во дворе соседнего дома есть фонтан, но я очень сомневаюсь, что в нем будет вода.

– Достала меня эта городская грязь! – взорвался Вальми и грохнул за собой дверью.

– Смотри-ка, а он себе ни в чем не отказывает, – пробормотал Виктор.

Затем отчетливо прочел:

– Рю де ла Пэ, 2.

Его мысли вернулись к Даглану. Неужели Фредерик манипулировал им и Жозефом? Надо засунуть все эти домыслы в самый глубокий карман, прикрыв сверху носовым платком, в противном случае шурин рискует совершить оплошность. Какую тактику лучше применить? Неожиданно прощупать этого карманника?

«Кстати, Даглан, говорят, что у вас, как и у Энтони Форестера, в “Отеле Трокадеро” умыкнули брюки?»

Ничего не говорить и, в свою очередь, тоже начать им манипулировать? Но как? Он ведь скользкий, как угорь.

Его рассуждения прервал чей-то громкий зевок. На табурет, с опухшими от сна глазами, плюхнулся Жозеф.

– Этот идиот Вальми так и не вышел из глубокой умственной спячки? Как бы он не остался в этом состоянии навсегда. Что его сюда привело?

– Третье убийство. Ночью в темном закоулке павильона Фарерских островов был найден Мэтью Уолтер, постоялец «Отеля Трокадеро», в котором жил Энтони Форестер. Его проткнули стрелой с красным оперением.

– Ничего себе! Еще один?

Это уже резня! А где Кэндзи?

– На втором этаже. Обстановка спокойная.

– Гренель, Трокадеро, Фарерские острова. Ничего общего. Каша какая-то! Что мы имеем?

– Ничего существенного, так, всякая ерунда. Старая матросская песенка, сопровождаемая советом помнить о Марии Селесте. Записка с угрозами в адрес некоего японца. Свидетельство перепуганного рабочего кухни, видевшего в номере Форестера совершенно постороннего человека. Стрелы, хранящиеся в полиции, на которые мне очень хотелось бы взглянуть поближе. Обломок стержня с красным оперением.

– Оперение! Мы же совершенно забыли об этой улике!

– До такой степени, что ваша дочь присвоила ее себе.

– Ну да… хотя я все исправил. Мы даже не подумали о том, чтобы показать его специалисту. Мне как раз припоминается, что у Кэндзи на улице Турнон живет приятель, торгующий антиквариатом.

– Максанс де Кермарек? Он продает исключительно музыкальные инструменты и струны.

– Безусловно, но в юности он жил в Соединенных Штатах. Луки, стрелы – в этом отношении он должен обладать самыми обширными познаниями.

– Ну что же, если не боитесь выслушать нудную лекцию, вам и карты в руки.

– Сыщик нередко оказывается в смертельно опасных ситуациях! – заявил Жозеф, стуча себя кулаком в грудь. – На вас совершили покушение, над Кэндзи и Ихиро нависла угроза, так что времени у нас в обрез. Послушайте, а почему вы так уверены, что эту английскую песенку поют именно моряки?

– Воспоминание детства. Я проверил по одной книжке, она датируется началом века. Но наставления помнить о Марии Селесте так нигде и не нашел.

– Могут ли быть как-то связаны эта песенка и Форестер? В конце концов, он был капитаном судна, взявшего «Комодо» на буксир. Минуточку… «Эсмеральда», «Комодо», Фарерские острова, брызги воды, волны и… Матросская сумка! У кузена Ихиро была матросская сумка! Что и требовалось доказать.

– Это еще ничего не доказывает.

– Премного вам благодарен за эти ободрительные слова. Тем не менее, я все же продолжу нашу трудную, запутанную тему. Исаму Ватанабе сошел с судна в Марселе, об этом нам рассказал Ихиро. А этот Мэтью Уолтер, кто он был по профессии?

Виктор стал усиленно воскрешать в памяти слова главного комиссара. Он зажмурился и отгородился от окружающего мира, в первую очередь от Жозефа, не умолкавшего ни на мгновение. Родившись в самых потайных закоулках его извилин, стали собираться воедино разрозненные фрагменты пасьянса, между которыми пока еще оставалось черное, незаполненное пространство. Вверху и слева – японец с размытыми чертами лица, разгуливающий в компании с Ихиро у подножия Эйфелевой башни. Справа – англичанин в мундире капитана, ужинающий в «Максиме» с Эдокси. Слева внизу – незнакомец, найденный под пирогой. А посередине – Фредерик Даглан, в кальсонах и размахивающий запиской. И повсюду красные стрелы, одна из которых летела через Старый Париж. Имя Марии Селесты мигало золотистыми буквами то с одной стороны, то с другой.