Дракон (не) для принцессы
Шрифт:
— Тогда почему они не приняли принца? — Яна махнула рукой в сторону выхода из шатра, имея в виду своих сторонников. — Не все ли равно, кто на троне, если законной наследницы нет?
— Я не могу говорить за вени и ройенси, принцесса, но те нэрвени, которые не присягнули принцу, попросту более дальновидны. Никаких доказательств вашей смерти не было, ваш треймир исчез. Значит, оставался шанс, что вы живы. Служить законной королеве и наглому узурпатору — между тем и этим большая разница.
— А вы, Айта?
— Я ничем не отличаюсь от прочих, принцесса, —
19.
Наутро труба разбудила так же рано — затемно. Спать одетой, на жидковатом тюфяке, укрывшись плащом, — все это Яне, мягко говоря, не понравилось.
— Что поделаешь, принцесса, война, — философски заметила Айта, расчесывая спутавшиеся волосы.
— Война войной, а обед по расписанию, — повторила Яна то, что однажды сказала в трапезной Брейара. — И завтрак тоже. Узнайте, как там насчет поесть, Айта. И вообще, что нового слышно.
Служанка выскользнула из шатра и скоро вернулась. За нею двое воинов из хозяйственного обоза внесли дымящийся котелок, кувшин, хлеб и посуду. Откуда ни возьмись появился складной столик, через мгновение на нем красовались деревянные миски с кашей и стаканы с тем, что Яна непочтительно называла пойлом: то ли квас, то ли легкое пиво, то ли подбродивший компот.
— Принц в получасе лета отсюда, — сказала Айта, когда воины вышли. — Стоит лагерем. Говорят, сил у него гораздо меньше, чем у нас. А к нам ночью подошли еще два отряда с запада. К сражению все готово. Возможно, уже сегодня определится, на чьей стороне сила. Да поможет нам Лиэдваль.
— Кстати, скажите мне, — Яна подула на ложку, наморщив нос, — тут действительно верят в Лиэдваля и гарусов или это только присказки?
— Их никто не видел, принцесса, — осторожно ответила Айта. — Но никто и не доказал, что их нет. Поэтому мы не столько верим, сколько допускаем их существование. Кто-то больше, кто-то меньше. Рано или поздно, но мирам придет конец, и эта жизнь закончится даже для бессмертных. Тогда мы и узнаем, существует ли Лиэдваль и другая жизнь после смерти. Или не узнаем — но это уже будет неважно.
Снова запела труба — на этот раз властно, решительно. Полог шатра шевельнулся — вошел Гиор.
— Доброе утро, принцесса, — поклонился он. — Эйро Айта. Вы останетесь здесь. Можете выходить из шатра, но не далеко. Вестовые будут докладывать вам о ходе битвы.
Яна метнула в служанку взгляд, острый, как бритва, и та, опустив глаза, выскользнула из шатра. Гиор подошел к Яне почти вплотную, взволнованно глядя на нее.
— Берегите себя, — попросила она, положив руки ему на грудь. — И возвращайтесь с победой. Да поможет вам Лиэдваль.
— Благодарю, Андраэль, — он поцеловал ее руку, потом, чуть помедлив, легко коснулся губами ее губ.
Не выдержав, Яна всхлипнула и снова обвила руками его шею. Гиор крепко прижал ее к себе, и их губы соединил еще один поцелуй — долгий, сладкий и в то же время соленый от слез.
— Пора, — прошептал он, осторожно отстранив ее.
Когда Гиор вышел, не оборачиваясь, в шатер вернулась Айта с охапкой крупных белых цветов,
Яна ходила по шатру взад-вперед, хотя там можно было сделать от силы несколько шагов. Выбиралась наружу, всматривалась в небо с северной стороны — как будто могла что-то увидеть. Заслоняя ладонью глаза от низкого утреннего солнца, вглядывалась в дорогу в ожидании вестовых.
— Принцесса, с ним ничего не случится, — все так же мягко улыбаясь, сказала Айта, когда Яна в очередной раз вернулась в шатер. — Хотите венок?
Яна молча покачала головой, села на тюфяк, снова встала.
— Он даже не в бою, — добавила Айта. — Не об этом вам стоит беспокоиться.
— А о чем? — огрызнулась Яна.
— О том, что будет после. После победы. Или после поражения.
— Этого еще нет, какой смысл беспокоиться?
— Так и этого тоже еще нет. О чем вы беспокоитесь. Хотите, я вам лучше спою?
— Ну давайте, — вздохнула Яна, откинув полог и глядя наружу.
Это была длинная и очень грустная песня о любви. О том, как двое нэрвени преодолели все препятствия на пути друг к другу и обменялись треймирами. Их чувства были полны и совершенны, но слишком недолги. Что именно с ними случилось, в песне умалчивалось. Видимо, любовь не прошла испытание вечностью — если она вообще может его пройти. Красивая и сложная — разумеется, в представлении Яны — мелодия была очень печальной, голос Айты то взмывал под облака, то опускался в темные бархатные глубины. Когда замерли последние звуки, на глаза Яны навернулись слезы.
— У вас все песни о любви такие… невеселые? — спросила она, шмыгнув носом.
— Да, наверно, — вздохнула Айта. — Чем сильнее любовь, тем больше в ней печали. Поэтому многие и не хотят любить. Лучше не испытывать любовь вовсе или остановиться, пока она не зашла слишком далеко.
— Я не могу этого понять, — с досадой тряхнула головой Яна и села на тюфяк. — Я выросла среди людей, которые могут умереть в любой момент. Даже если не произойдет ничего трагического, не подкосит смертельная болезнь, годам к пятидесяти, может, к шестидесяти, большинство людей уже как… не знаю, как зола в камине. Дети выросли, страсти позади, остались лишь воспоминания. Поэтому когда любовь приходит, никто не думает о том, что она скоро закончится. Торопятся любить — пока есть такая возможность.
Айта подняла на нее задумчивый взгляд, ее большие прозрачные глаза напоминали лесные озера, если смотреть на них с большой высоты.
— Мы другие, принцесса, — ответила она. — И вы другая. Просто еще не осознали это. Мне известно, эйро Линар сказала, что ваши чувства к эйру Гиору — которые, разумеется, ни для кого не секрет — не слишком разумны. Если бы я не опасалась вызвать ваш гнев, наверно, повторила бы то же самое. Но сейчас в этом нет никакого смысла — вы все равно не поверите. Каждый проходит через это сам.