Дракон не спит никогда
Шрифт:
А у того глаза были стальными.
– Ваши манеры все еще нуждаются в шлифовке, Шолот. Возможно, нам следует обратить на это больше внимания.
Вышел Дега, постукивая кулаком по ладони. На лице его было самое мрачное выражение СТАСИСа при исполнении.
– Вы забудете, что входили в этот номер, – говорил Хагет. – Вы забудете, что кого-либо здесь видели. Вы немедленно отправитесь к себе в каюту и там останетесь. Вам ясно? Или вам нужны более прямые инструкции, чем те, что были вам даны на П.
Джо видала перепуганных людей, но так, как Шолот, не пугался никто. И все равно она не верила в его страх. Слишком он привык считаться только с собой.
– Этот человек может стать проблемой, – заметил Эра Вайда. – Сидит и думает, как нам напакостить. И может быть, придумает.
– Может быть, – признал Хагет. – Может быть, сообразит, насколько ограниченны его возможности. Класс, не теряйте его из виду.
В дверь постучали снова. На этот раз – почтительно.
– Что теперь? – Хагет снова показал на укрытие. Шкипер Тиммербах чуть не извивался в проходе.
– Мне нужно видеть капитан-лейтенанта.
Она шагнула в сторону. Тиммербах прошел мимо, как человек, идущий на казнь. Хагет вышел навстречу:
– В чем дело?
– Проблемы на Паутине, сэр. Возможно, нам придется сменить прядь на следующем якорном пункте. Эта провисает и туманится. И еще – есть признаки распушивания.
– Сущность?
– Пока не ощущается. Но мы идем с распушиванием.
– Вы замедлили корабль?
– Еле ползем.
– Хорошо. Мне не кажется, что я мог бы здесь что-нибудь сделать.
– Здесь никто никогда ничего не может сделать. Я просто хотел, чтобы вы знали, что мы можем выпасть из расписания.
И он исчез.
– На Паутине ежегодно пропадает с десяток кораблей, – заметил Хагет.
Но не Стражи, мысленно возразила Джо. Что бы это ни было, непобедимых оно не трогало.
15
Валерена краем глаза заметила движение в дальнем конце коридора.
– Он решил прийти.
– Бесполезно, – отозвался Блаженный. – Лупо тебе не подкупить. Даже не заставить деда думать, будто ты его подкупила. Лупо – единственный человек, которому он верит. И не зря.
– Что ты можешь знать? Ты все еще ребенок.
– Я знаю, что до Симона Трегессера не добраться в обход Лупо Провика. Купить Лупо нельзя. Если так, то его надо убить. А этого он тебе не даст.
Валерена только фыркнула. Она твердо верила, что у каждого мужчины есть своя слабость. Или цена.
– Какой бы образ действий предложил ты, дитя мое возлюбленное?
– Терпение.
– Терпение? Ничего себе действие!
– Симон Трегессер стар. И болен. Пусть грязную работу сделает время.
– А в его словах больше мудрости, чем я ожидал. – Лупо Провик скосил на Валерену темный лед своих дьявольских
Валерена поежилась. Ну и взгляд! Он преследовал ее, как призрак. Иногда казалось, что она уже раньше его видела.
– Какова твоя цена, Лупо?
– Я бесценен, Валерена.
Блаженный хихикнул. Валерена смирила ярость.
– Значит, нет надежды, что ты поможешь мне захватить власть?
– Нет.
– И окажешь мне сопротивление, если я попытаюсь?
– Разумеется. Но тебе и не нужно. Твой отец не бессмертен.
– Что будешь делать ты, если он умрет?
– То же самое. Во вторую очередь я предан Дому.
– Это будет так, даже если он умрет не естественной смертью?
– Тот, кто мертв, – мертв. Я защищаю его, а не его призрак. И я не мститель. Я тактик и стратег.
Губы его растянулись в то, что могло быть улыбкой.
– Понимаю. Возможно, ты прав. Возможно, я должна смирить нетерпение. У меня сейчас вся власть, кроме верховной, верно?
– Верно. Твой отец прощает тебе любой каприз. Иногда он об этом жалеет.
– И меня ты тоже будешь поддерживать столь же преданно, Лупо? – спросил Блаженный.
Валерена бросила на него быстрый, как укус кобры, взгляд.
– Конечно.
– Это все, Лупо, – отрезала Валерена. – Я хотела узнать то, что знаю теперь.
Провик ответил легким поклоном. И на ходу, поворачиваясь к выходу, бросил:
– Валерена, будь терпеливой. Так надежнее всего.
И ушел. Она набросилась на Блаженного:
– А ты держал бы на замке свою язвительную пасть!
– Да, матушка. А что теперь? Не могу себе представить, что ты примешь совет только потому, что он хорош.
В глазах Валерены забился огонь. Она сказала:
– Вопреки тому, во что веришь ты и все, есть все же пути к моему отцу в обход Лупо Провика.
Она уже твердо шагала к выходу и не видела, с какой улыбкой смотрит Блаженный в ее вытянутую струной спину.
16
Первые беженцы достигли развалин вскоре после начала бунта. Неприкосновенные приняли их, хотя это и грозило их запасам. Но после ухода в бункер, вызванного этим яростным звездным взрывом, Панцирь объявил:
– Больше беженцев не принимаем.
– Почему? – возразила Миднайт, у которой нашлось бы милосердие даже для гадюки.
– Потому что нас захлестнет потоп. И среди них будут участники Конкорда. Нам не надо, чтобы они здесь были, когда появится Страж. Там признают принцип коллективной ответственности, и в случае сомнений – стреляют. Мы пришли сюда, чтобы остаться в живых.
Но Миднайт продолжала спорить:
– Да это же люди, которые тебя терроризировали! Янтарная Душа, пойдем со мной.