Дракон. 20 лет спустя

Опалева Мария Викторовна

Ланцелот. Какая легенда, если я видел ее и читал?

Шарлемань. Это совершенно ни о чем не говорит.

Ланцелот. Как ни о чем не говорит?!

Шарлемань. Сейчас столько всякой путаницы в видениях и представлениях, что ни за что нельзя поручиться. Возможно, вам кто-то рассказал эту легенду о книге, и вы все так натурально представили, что..., сейчас такие технологии массового внушения, что...

Ланцелот. Я лично видел книгу! Не знаю, как на вас, а на меня никакие технологии не действуют. Так вот, сейчас эта книга просто пестрит описаниями бедствий и преступлений, что совершаются в городе. Там почему-то не упоминается ни о каком драконе.

Но раз в вашем городе есть дракон, то, без сомнения, именно он виноват в том, что людям живется все хуже и хуже.

Шарлемань. Я бы так не сказал, господин Ланцелот. Вероятно, механизм книги неисправен, ее следовало бы починить.

Ланцелот. То есть, вы не хотите, чтобы я убил дракона Ге-Ге?

Эльза (вздыхает). Зачем ты приехал, Ланцелот?

Шарлемань. Видите ли, господин Ланцелот, вы же всегда убивали настоящих драконов, не так ли?

Ланцелот. Да, конечно!

Шарлемань. А убивать людей вы, надеюсь, не намерены?

Ланцелот. Наверное, нет.

Шарлемань. Все дело в том, что наш Ге-Ге, он - не настоящий дракон. Это обычный человек, я бы даже сказал, средненький такой, серенький человечек.

Ланцелот. Как это?!

Эльза. Папа!

Шарлемань. Но ведь ты...? (Показывает Эльзе на ноутбук, телефон и другие гаджеты.)

Эльза пожимает плечами.

Шарлемань. Нет, я не это имел в виду! Да простит меня господин Дракон, я иногда заговариваюсь, говорю совсем не то, что думаю. Это происходит от чтения. Я так много читаю, пытаясь почерпнуть в книгах прошлого хоть каплю здравого смысла, и в то же время стараюсь написать в книгах то, что я должен писать, что иногда у меня все путается в голове. Это очень сложная работа -оптимизировать прошлое по отдельным параметрам. Наш господин дракон, он - выдающийся человек! Выдающийся! Вне всякого сомнения. Помимо всего прочего и гениального, что он делает для города, он ест, как обычный человек. И не может объесть город в смысле еды. Это ведь немаловажно, правда?

Ланцелот. Почему же о нем все говорят, как о драконе?

Шарлемань. Наверное, от зависти?

Эльза. Папа!

Шарлемань. Ой, ну да. Господин дракон сам постановил, чтобы его звали драконом, он так же посмертно присудил это звание своему предшественнику, чтобы преемственность власти в нашем городе, от дракона к дракону была по прямой линии.

Ланцелот. Нынешний дракон - родственник того дракона?

Шарлемань. Нет, конечно же. Ведь драконы и люди не могут быть родственниками. Они могут быть только родственными душами. Хотя... эти фильмы про рептилоидов... Глупые, конечно, фильмы, но если 3 раза в неделю смотреть, то... О чем я? Ах да, поскольку имя дракона Дра-Дра теперь постепенно реабилитируется, а жизнь при драконе Дра-Дра кажется все забывшим людям более справедливой, нежели при предшественнике нынешнего дракона, то и было придумано - немного переписать историю. И чтоб людям было чем гордиться, ну вы понимаете, нынешнему правителю было присвоено звание дракона, хоть он и человек.

Ланцелот. Хотите сказать, люди горды тем, что ими правит дракон!?

Шарлемань. Еще как!

Ланцелот. Но почему!?

Шарлемань. Понятно почему! Дракон - признак мощи, силы. Люди очень гордятся приобщением к силе.

Ланцелот. Даже если эта сила подавляет их, превращает в рабов, не дает нормально жить?

Шарлемань. Ну-у-у... ну это-то тут при чем? Я же вам говорю о духе, символе силы, общегородской гордости. Я

про Фому, а вы - про Ерему. Да, каждый в отдельности как бы придавлен, но вместе-то мы - сила. И это ощущение силы дает народу силы. (Присматривается к движению за окном.) А, впрочем, с кем я, о чем я? Вам не понять наших городских устоев. Вы - чужой, прохожий! Так проходите же, проходите же мимо.

Ланцелот. И почему я тогда не остался? Никто на дух бы теперь не переносил имя дракона!

Вход ят двое, осматривают все углы, обыскивают Ланцелота , переставляют оружие Ланцелота в дальний угол и так же беззвучно исчезают. Ланцелот от удивлени я даже не успевает возмутиться.

Появляется Генрих.

Генрих. Вот ты где, дорогая. С кем ты тут? Кто это не переносит имя дракона?

Эльза. Генрих, ты только не волнуйся. У тебя сердце.

Шарлемань. Большое, горячее сердце, господин (Эльза незаметно пинает Шарлеманя ногой.) кх-м, дорогой зять!

Эльза. Ланцелот вернулся.

Ланцелот. Здравствуй, Генрих.

Генрих. Здравствуй, Ланцелот. Зачем вернулся?

Ланцелот. Герой приходит туда, где жарко.

Генрих. А здесь жарко?

Ланцелот. Книга говорит, что да.

Генрих. Ты все еще кормишь людей рассказами о жалобной книге?

Ланцелот. И книге преступлений!

Генрих. Брось, Ланцелот. Теперь все: Интернет, телевидение, фильмы кричат о жалобах и преступлениях. И это настолько всем приелось. Профессионально работает наш мифологический отдел. Замещение, так сказать, реальности. Выпуск пара, высвобождение ума. Все смотрят на ужасы на экране и говорят - ой, а у нас-то не так все плохо. Все познается в сравнении. Так что.... реальный герой сейчас не нужен. Ты не нужен, Ланц. Как скрипач. Для героических подвигов у нас нет почвы.

Ланцелот. Здорово! То есть человеческий стон, подчеркнутый в книге красным - это ничто?

Генрих. Ничто, будь он красным, курсивным или полужирным. Желающие поныть всегда найдутся. Не это поведение сейчас в тренде.

Ланцелот. Я не знаю таких слов, Генрих.

Генрих. Видишь, ты даже современных слов не знаешь, а берешься судить. Такие, как ты, своим больным воображением раздувают муху в слона, а потом гоняются за ней, как за настоящим слоном. Никому этого не надо. Иди мимо, Ланцелот!

Ланцелот. Нет. Я пришел, и я освобожу город от дракона Ге-Ге, пусть он просто так себе серенький человечишка, как говорят, ибо он - истинное зло.

Генрих. Кто сказал про так себе человечишку!? (Молчание. Визжит.) Кто сказал?!

Ланцелот. Все еще фискалишь?

Генрих. Что!?

Ланцелот. Побежишь докладывать дракону, что его называют сереньким и никудышным?

Шарлемань. Это Валькирия ему сказала.

Генрих. А что-нибудь правдоподобнее придумать?