Дракончик Пыхалка и Великий Мымр
Шрифт:
– Дурацкая река! – прокомментировал пупс. – Ужасно мокрая! Никакого уважения к моей вате!
Очевидно, Семиструйная река услышала, как пупс назвал ее дурацкой, потому что ее вода внезапно взыграла, и Куклаваню окатило разноцветной волной.
– Ну вот! – уныло сказал пупс. – Так я и знал, что этим кончится! Теперь полдня сохнуть!
– Не волнуйся! Быстрее высохнешь, – успокоила его Маша.
– Почему это быстрее? – подозрительно спросил Куклаваня.
– Потому что нам придется бежать! – объяснила девочка, и они помчались вдоль Молочного ручья. Скоро коротконогий пупс выдохся и стал отставать, и тогда Маше пришлось взять его
Куклаваня освоился на плече, отдохнул и стал покрикивать: «Быстрее беги! Дыхание ровнее! Раз-два, раз-два! Длиннее шаг! Пятку держи! Слушайся своего тренера!»
– Раскомандовался, захребетник! Будешь распоряжаться – сам побежишь! – крикнула ему на бегу Маша.
– Все! Меня уже нету! – встревожился пупс и в самом деле умолк.
Правда, через некоторое время он вспомнил, что видел по телевизору цирковое представление, где наездник выделывал на спине у лошади всякие трюки. Вообразив, что он на лошади, пупс стал заниматься джигитовкой на плече у Маши и доджигитовался до того, что свалился в траву.
Маша остановилась, взяла Куклаваню под мышку и побежала дальше. Несмотря на все протесты, бедному джигиту пришлось трястись в крайне неудобном положении.
Но вот уже совсем близко показалась Драконья скала. Маша сразу узнала ее. Она подскочила к скале и, не переводя дыхания, закричала волшебные слова:
Отворись, ворота,Ключиком-замочком,Золотым платочком!Массивная скала с гулом отодвинулась. Девочка увидела знакомые ступеньки, уходящие в глубь горы. Сами собой вспыхнули факелы, прикрепленные к стенам. На одном из факелов сидела большая сова Фима и щурилась от яркого света.
– Явились? А скалу за собой закрыть? Дома-то вы небось входные двери закрываете? Ах, молодые люди, молодые люди! Всему вас нужно учить! – забрюзжала она.
Проскочив мимо Фимы, Маша влетела в просторный зал с камином, где у огня на подушках лежало что-то огромное, серовато-зеленое, чешуйчатое, родное, знакомое…
– Дедушка Горыныч! – закричала Маша.
Обе дремавшие головы Горыныча поднялись и пораженно уставились на девочку. Некоторое время они разглядывали ее с недоумением, а потом дружно посмотрели друг на друга, словно проверяя, не померещилось ли им.
– Мне привиделось, что я видел Машу, – сказала правая голова Горыныча.
– Не обращай внимания! Мне она тоже мерещится!
– И что нам делать?
– Давай еще немного поспим, а потом проснемся – и, может, она к тому времени исчезнет, – решила левая голова.
Машу с Куклаваней такой вариант никак не устраивал.
– Приветик-расприветик! – закричал пупс. – Я тоже приехал! Где рукоплескания, овации, торжественный салют, красивые длинноногие девушки с хлебом-солью и банкетный стол?
– Куда тебе, коротконожке, длинноногие девушки? Ты бы лучше научился шнурки завязывать! – не выдержала Маша, которая в отсутствие куклы Оли нередко, как и она, ставила пупса на место.
Тут только головы дракона поверили, что перед ними настоящие Куклаваня и Маша, и бурно выразили свою радость. Горыныч шумно вздохнул – Маше при этом показалось, что ее затягивает в пылесос,
– А дракониха-то как рада будет! Эй, дракониха, лети сюда, смотри, кто к нам пожаловал! – пробасила правая голова.
– Хотите перцового компота? А горчицы? – засуетилась левая.
Но и от перцового компота, и от горчицы Куклаваня с Машей отказались. Пупс перепрыгнул с плеча у Маши на одно из стоявших у камина кресел, забыв, что оно летающее. Кресло стремительно взмыло под потолок. Пупс, успевший отвыкнуть от такого волшебства, восторженно завопил:
– Ура! Я великий летчик!
Пока Куклаваня, не способный быть серьезным даже в самые серьезные минуты, проказил, носясь в кресле по залу, Маша подбежала к дедушке Горынычу и влетевшей в зал драконихе.
– Пыхалка в Москве! – выпалила она. – С ним все хорошо, не волнуйтесь! Мы попали сюда через трубу на Моховой. Великий Мымр летит к Скалистым горам. У него последний осколок мозаики.
Дед Горыныч и дракониха не растерялись. Они не стали охать, ахать и заниматься бесполезными расспросами, по двадцать раз узнавая, что и как, и почему произошло то, что произошло.
– Глаз грифона у Мымра? – встревоженно повторила дракониха и, не дожидаясь ответа, повернулась к Горынычу. – Хуже быть просто не могло! Нужно лететь!
Не прошло и минуты, а Маша уже мчалась на спине драконихи к избушке на курьих ножках, чтобы захватить с собой Бабу-Ягу.
Горыныч же с Куклаваней на спине летел к Скалистым горам, надеясь перехватить Мымра прежде, чем чудовище укроется в пещерах. Горыныч не сомневался, что он летает быстрее Мымра, но тот сильно опережал их.
Огромный двухголовый дракон торопился и мчался на пределе своих возможностей, совсем не думая о пупсе. Куклаваня, чтобы его не сорвало ветром, вынужден был цепляться за чешуйчатые наросты на спине у Горыныча. Вокруг ревел ветер, и пупсу временами начинало казаться, что он уже держится одними руками, а все остальное его туловище, включая ноги, уже оторвало и унесло куда-то. Тогда Куклаваня ухитрялся изогнуться, посмотреть на свои ноги и, убедившись, что они на месте, успокаивался.
– Лучше бы я полетел на волшебном кресле! Ой-ой-ой! Не хочу так быстро! Требую удобств! – вопил Куклаваня. Его слова сносило свистящим ветром, и они оставались далеко позади. Пупс даже сам себя не слышал. Куклаваня представлял, что каждое из его слов (а также вопят и вопюлек) опережает предыдущее на целый километр – так быстро они летели, – а потом оно висит в пространстве, одинокое, несчастное, никем не услышанное слово.
Дракониха с Машей пересекли Цветущую долину, пронеслись над Говорящим лесом и снизились над небольшой полянкой в самой его глуши, где, переминаясь с ноги на ногу, топталась избушка Бабы-Яги. С первого взгляда видно было, что это беспокойная, самостоятельная и непоседливая избушка с романтической душой туриста. Непоседливость и тяга к вечным странствиям не давали избушке и неделю простоять на одном месте – однажды утром избушка срывалась с насиженного уголка леса, где только-только успевала обжиться Баба-Яга, и начинала топтать лесные дорожки. Что только не делала Баба-Яга, чтобы утихомирить избушку, – ничего не помогало.