Драконий Катарсис. Изъятый
Шрифт:
Сознание стало кристально чистым и ясным. Я лежал на кипе циновок в небольшой комнате без окон и дверей. Судя по состоянию стен – внутри гигантского ствола. Значит, эпопея продолжается. Валяться дольше не было никакого резона. И тут прямо сквозь древесную преграду в комнату вошла она. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнул. Ходящая белой ветви, а никем другим эта морра быть не могла, тепло улыбнулась и спросила:
– Как ты себя чувствуешь, Валентин?
У меня словно волосы на голове зашевелились, настолько странно и пугающе прозвучало мое же собственное
– Что ты сказала?!
– Успокойся, Валентин. – Жрица грациозно уселась на циновки и посмотрела на меня снизу вверх. – Твоя болезнь позволила мне заглянуть в самую глубину сознания. Я знаю, что ты попал к нам из другого мира, оттуда, где маги эльфов берут изъятых. Садись, в ногах правды нет.
Я рухнул обратно на постель, продолжая сверлить морру взглядом. Она же тихонько рассмеялась и сказала:
– Не надо так переживать. Однако хочу сразу огорчить тебя, человек в теле моркота. Путей назад для тебя не существует. Эльфы в безмерной самоуверенности своей могут думать иначе. Но это не так. Вижу, за эти дни ты всерьез не думал о том, чтобы вернуться?
– Думал, – ответил я. – Украдкой.
– Не позволяя себе надеяться, – кивнула морра. – Твое подсознание знает правду и не давало тебе впадать в пустые надежды. Эльфы могут попытаться выкинуть тебя за пределы нашего мира. И ты сможешь безболезненно пересечь грань между мирами, но попадешь вовсе не на свою родину, Валентин. Миры нанизаны на вселенскую ось, как отборные жемчужины в ожерелье. И в этой череде миров движение возможно только в одну сторону. Если ты пришел с Земли на Лахлан, то с Лахлана ты уйдешь отнюдь не на Землю.
Впервые услышав название моего нового мира, я лишь пожал плечами. А вот новость о перемещениях совсем не радовала. Конечно же я все-таки надеялся в глубине души найти путь домой, пусть и не озвучивал этого желания даже самому себе. А эта белая жрица спокойно так захлопнула у меня перед носом иллюзорную дверь. Вновь возникло ощущение дурного сна. Я встрепенулся – существа из плоти и крови сквозь стены ходить не могут! Значит, все-таки сон… От облегчения я даже засмеялся. Ходящая позволила мне радоваться целых пять секунд, а потом протянула ладошку и закрыла мой смеющийся рот, сказав:
– А что в этой вселенной не иллюзия, человек в теле моркота? Разве не сон то, что в теле моркота себя осознает человек? Это блаженное раздвоение сводит с ума не хуже любого наркотика. Стены этой комнаты – тоже сон, Валентин. И я сейчас просто часть твоего сна, в который мне пришлось войти, чтобы справиться с твоими расколотыми иллюзиями, чуть не убившими тебя разобщенностью. Пора бы тебе уже решить, кто ты. Пора усмирить сидящую в тебе смерть.
Белая жрица вновь улыбнулась и убрала руку. Я хрипло прошептал, глядя на висевший под потолком магический шар, дававший много желтого света:
– Раз в жизни все иллюзорно, значит, я могу прямо сейчас уйти домой.
– Можешь, – согласилась
– Спящий бог, – прервал я женщину. По коже тысячами колючих лапок пробежал морозец.
– Ты понял меня, – улыбнулась жрица. – Чего ты хочешь, Валентин? Остаться частью сна? Придумать новый сон? Проснуться? Или сотворить свой собственный иллюзорный мир, в котором будет все тот же спящий человек, которому снится спящий бог? Ты готов решить для себя это? Иначе твой внутренний сон никогда не станет единым и гармоничным. Пришла пора выбирать между сном и сном. Три раза я задам тебе вопрос. И вот он, первый раз… Кто ты, человек или моркот?
Черный мир, белое небо.
Как же вкусно пахнут яблоки! Яркие краски летнего базара обрушили на меня ворох ощущений, от которых закружилась голова. Хорошо вот так вот просто жить – дом, работа, базар, дом, работа… И Маринка в дверях с довольной миной на лице. И пошло все к черту…
Белый мир, черное небо.
Рука нага легко коснулась груди эльфийки-подростка, исторгнув из нее рубиновые брызги. Несчастная девчонка сползла по стене кареты на мокрую траву и затихла. Я стряхнул с себя руку испуганной Тристании, глубоко вздохнул и бросился вперед. Да пошло все к черту!
– Кто же ты, сын или отец? Вот мой второй вопрос, – донесся голос жрицы.
Теплый мир, холодное небо.
Горячка тяжелой болезни расплавила мозги напрочь. Но даже сквозь бред я слышал слова: «Ну вот, сынок… Лекарство я тебе уже вколола, так что через несколько минут полегчает». Бесконечно родная сухая ладонь прошлась по лбу. Мама… Вот отпустит немного, я встану, приду к тебе на кухню и прижмусь к самой родной спине, вдохну домашний запах пирожков, духов «Красная Москва» и поездных тамбуров. И ты разрешишь несколько дней не таскаться на эту проклятую работу.
Холодный мир, теплое небо.
Я стою на возвышенном сплетении ветвей вечевой площади и смотрю на них. Сотни соплеменников с надеждой смотрят на меня. А в небе разгорается белое пламя нашей смерти. Мы ошиблись, очень жестоко и бесповоротно. И теперь будем наказаны. Все они будут наказаны за недосмотр как мой, так и моих первых помощников. А в глазах у них детская вера в сильного старшего. Так смотрят дети на отцов. И от этого плачет душа. Я вновь смотрю в небо, где среди белого сияния кружат черные тени драконов. Каратели пришли забрать свою виру. Но я без боя не отдам ни одного из своих детей. И в руках закипает Сила, которая дается лишь раз в жизни… Та сила, что способна распахнуть двери ада не только для моего народа, но и для проклятых небесных убийц.