Драконий коготь
Шрифт:
— Я ничего не слышал об экспедиции Гельвима.
— Потому что он не хвастался. Нечем было. Дракон его дракленских разбойников отделал за милую душу, тараны попереломал и половину драккаров перевернул или сильно повредил.
— И что ж с тех пор? Ведь прошло уж, почитай, лет четыреста. Кто-нибудь видел Полыхача?
— Я подробностей не знаю. Спрашивай Венса. Он что-то говорил о каких-то смельчаках, странствующих рыцарях, наемных чародеях, которые сюда на лодках заплывали, но поскольку ни один не вернулся и ничего нового в тактическую науку не внес, так я ими и не интересовался. Да и адмирал тоже
— Да-а… — Магун, опершись о релинг, какое-то время глядел на вырастающий на глазах серый холм суши. Остров Малый Чиряк был все ближе, и серость морского горизонта понемногу переходила в зелень. Может, полей, может, деревьев. — Не знаешь, в чем тут дело? Не догадываешься?
— А ты не слышал? — Збрхл приоткрыл какой-то клапан посередине наконечника болта, глянул внутрь, удовлетворенно хмыкнул. — Во славу Махруса и Императора, защитника веры, нам предстоит языческого рода скотину прикончить. Задача прямая, как болт. А его магией выпрямляли.
— Какое дело Императору, владеющему остатками Империи где-то на другом краю континента, до какого-то восточно-випландского дракона? Господин Збрхл, Бикопулисс даже во времена величайшего расцвета не посылал на эти воды ни одного военного корабля. Да что там, ни одного купеческого судна. Если б не книги, оставшиеся от Старой Империи Зули, никто вообще б не знал о существовании какой-то Горловины. Не думаешь?..
— Мэтр Дебрен, моя задача не думать, а воевать. Мне платят, указывают, кого крошить, я крошу. Без лишних вопросов. И за это меня ценят — помимо всего остального. Вы, — другое дело, вы — магун, человек, интересующийся строением мира. Спросите Венса.
— А его не злит, что мы так сокращаем его имя? Ведь он как-никак адмирал. Да и само имя… А случайно, Коломан Венсуэлли, первооткрыватель Нового Света, и он…
— Незаконнорожденный… Так что предпочитаю не спрашивать. А адмирал он такой же, как я, к примеру, маршал. Год назад еще каперством промышлял. С ирбийским листом анвашские корабли обдирал, а с анвашскими — ирбийские. Такой он был капер. В конце концов обе стороны сообразили что к чему, и ему пришлось смываться на Междуморье. Там он неосмотрительно кинулся в торговлю, а поскольку особо порядочным не был, то наделал долгов и с отчаяния поступил на службу в Бикопулисс. Империя враждует со всем остальным Випланом, на весь континент смотрит свысока, поэтому его приняли и даже повысили в звании. Но у них любой баркой адмирал командует, так что ты не принимай очень-то всерьез его звание. Вот прикончим дракона, пару месяцев Венс жалованья не получит, так махнет рукой на бикопулиссцев и к своим вернется, снова капитаном Венсуэлли станет. И правильно сделает. Я, конечно, тут не для того, чтобы думать, поставлен, но вам скажу: похоже, кто-то здесь Венсуэлли за нос водит, да и нас заодно с ним. Ну да ладно, чему быть, того не миновать. Гляньте-ка на эту верленскую работу и проверьте, не выветрилась ли магия.
— Бросай якоря! — Голос Венсуэлли эхом отразился от серых скал и вернулся каким-то скрипучим, неприятным. — Парус, Люванец! Хорошо… Хорошо, парни. По два скойца каждому за проход между этими клыками. Хо, не удивляет меня, что это девственная земля.
— Думайте, прежде чем сказать, — предостерегающе бросила Солган. — Это исторический момент. Надеюсь, вы не хотите, чтобы вас из хроник вырезали, когда люди наконец перестанут язык засорять и придется все ругательства и непотребства из книг под угрозой наказания убирать?
— Это писать? — робко спросил один из бело-розовых помощников.
— До слова «земля». Дальше — нет. А вообще-то присутствующих, за исключением меня, не цитируйте, пока я не скажу. Мы находимся на последнем, не знающем благословения Кольца, закутке Виплана, в легендарной стране. Однако вижу, никто из присутствующих не понимает размеров сегодняшнего события, серьезности и торжественности не проявляет. Нет смысла их пустые и поверхностные замечания сохранять для потомков.
— Эй ты, на корме, заснул? Кидай лот, няха, или я тебя так кину… Не видишь, нас крутит? А что, если там мель?
— Не нравится мне это, — тихо сказал Дебрен. Никто не обратил внимания: свободные от работы задирали головы, глазея на окружающие залив горы.
— Пишите: «Средь мрачных скал, окружающих корабль смельчаков, в расщелинах росли буйные травы, склоняющиеся к воде на три фута. Выше же, казалось, под самым небом, где кружили орлы, раскинули ветви деревья, согбенные вихрями, касаясь листвой свинцовых туч».
— Это чайки, — заметил Вендерк опп Гремк. — А скалы действительно высокие — побольше двух дюжин футов будут. Черт побери. Нехорошо.
«Ласточка» замерла. Окружающие остров рифы и мели задерживали волны, вода в заливе была почти недвижная и темная, как в колодце. Было в ней что-то скверное. Дебрен чувствовал это, даже не высовываясь за башенки надстройки.
— «Позади себя смельчаки видели галеру, медленно работающую веслами, лавирующую между всплесками, вызванными притаившимися под водой скалами. Бездонная глубь под галерой так изумляла членов ее экипажа, что их лица издалека казались белыми пятнами».
— Выдумываешь, Солган, — сверкнул зубами адмирал. — Либо скалы, либо бездонная глубь. Остановись на чем-нибудь одном, не то, глядишь, и тебя из хроник вычеркнут.
— Четыре сажени! — кричал матрос с лотом. — Три сажени четыре фута! Три с половиной!
— Эта полка подойдет, — указал рукой Вендерк опп Гремк. — Расположена повыше границы прилива, никто не усомнится, что она является частью твердой земли. И песок есть. Маловато, но след ступней останется. Подплывем туда, адмирал.
— Три сажени с футом!
— Не болтайся вдоль кормы, растяпа, — не оглядываясь, бросил Венсуэлли. — А вы перестаньте шутить, мэтр Гремк. Это каравелла, а не шлюпка.
— «Перед нами раскинулся остров, вроде бы небольшой, но гористый, полный зловещих обрывов, яров и каменных котловин. Его покрывал вековой лес, мрачный, спутанный, как прическа, которую два года тому назад носила королева Эсмерия на встрече в…»
— Две сажени четыре фута!
— Адмирал, позвольте на два слова?..
— Не сейчас, Дебрен. Люванец, тащи!
Что-то глухо стукнуло о борт. Шлюпка. Шестеро матросов и рулевой были слишком слабой упряжкой, чтобы тянуть каравеллу при входе в залив, но здесь, на спокойной как в пруду воде, могли здорово помочь.