Драконофобия в контракт не входит

Гусина Дарья

— Бабушка в отъезде, — сообщила девушка. — Я тоже в курсе всей этой истории. Это мы с мужем послание отвезли.

— Вы Беляна Веденеева? С вами мы не встречались, а вашего мужа помню, — подтвердил я. — Уж больно много он тогда шороху наделал, молодец. А где он?

— В Дозоре. Подождете его? Пока помогу, чем смогу, подскажу, может, что.

Я покачал головой и признался:

— Если бы я знал, какого рода помощь мне нужна. Тычусь, как слепой котенок. А все потому, что Особый Отдел вместо решительных действий три года назад заварил кашу с полномочиями.

— Вот

оно что, — понимающе прищурилась девушка. — А вас, значит, выслали разбираться только сейчас?

— К сожалению. И лишь когда появились доказательства, что Великий Чародей жив.

— Вы…?

— Петр Ракитников. А вас, молодой человек, как звать-величать? — я протянул руку к мальчику.

— Не на… — воскликнула Беляна и протянула расстроенно, — ну вот. Извините.

Мальчик доверчиво, как мне показалось, потянулся кулачком ко мне, разжал ручку… и всадил мне в середину ладони острый коготь. Я вскрикнул и едва сдержался, чтобы не выругаться, крайне неприлично. Хотелось, конечно, выразить свое «восхищение» трансформационными талантами ребенка, на язык лезли лишь ругательные выражения.

— Извините, — смущенно протянула Хранительница. — Не успела вас предупредить. Вы, наверное, дракон, а Лешенька их… недолюбливает. Не знаем, почему. Видимо, наследственное. Лешенька, убери коготок, верни пальчик.

— Это сколько вам? — прокряхтел я. Болело почему-то сильнее, чем должно было.

— Годик.

— Юное… дарование.

— В папу.

После нескольких минут уговоров ведьмачонок трансформировал ручку и вернулся к важному занятию — внимательному разглядыванию игрушечного щетинника. Игрушка была выполнена столь тщательно, что видна была каждая косточка в панцире нежити.

— Вот так, прямо с детства приобщаете? — поинтересовался я, кивнув на страшненькую игрушку.

Беляна вздохнула:

— Это не я, это муж. Заметил, что Алеше нравятся… хм… натуралистические поделки. Считает, что сын прирожденный охотник на нежить.

— Надеюсь, не на драконов, — пошутил я, — вон, как у него хорошо получилось поймать одного из них.

Я показал девушке ладонь с ноющей ранкой, из которой обильно шла кровь. Ох уж эта ведьмацкая магия.

— Ой! — всполошилась Хранительница, — глубокая!

— Да ерунда.

— Подождите. Сейчас все пройдет.

Девушка достала из кармана фартука скляночку и капнула мне из нее на порез. Ранка мгновенно затянулась. Я с удивлением поднес ладонь к глазам. Ни следа. И шрама тоже нет.

— Руки помойте, — предупредила Беляна.

— Мертвая вода? — благоговейно прошептал я. — Вы всегда ее с собой носите? Не опасно?

— Не ношу. У меня с утра ощущение было, что пригодится. Вот и приготовила.

— Точно! Я ведь как раз в Багровый квартал собирался.

— Вот и хорошо, что полечили, — кивнула Беляна. — Нечего в вампирском секторе с открытыми ранами делать. Чаю?

…— Чудесная лавка, — завистливо проговорил я через некоторое время, приканчивая третью булочку с маком. — Говорю

вам как ресторатор ресторатору.

— Дом старый, — посетовала Хранительница, — постоянно что-то нужно обновлять. Сейчас с этим строго. Комиссии разные ходят, проверки. Потом по телевизору показывают, если что не так. Нас боги миловали, а вот на соседней улице дриады разорились.

— Они жуков жарили, — за спиной у нас раздался веселый голос, — древесных. А у критикессы с телевидения какой-то пунктик по насекомым. Здравствуйте, Петр!

— Еся, — заулыбалась Беляна, — опять подкрался. Мой руки и бери Лешу. А я ужин пойду готовить.

Ведьмак переоделся, усадил сына на руки и начал делиться новостями. Впрочем, и у него с ними было негусто.

— Где он? Что задумал? Ничего не ясно! — сокрушался Елисей Веденеев. — Я ведь четыре дня в неделю в Дозоре, каждую улицу по десятку раз прочесываю: никаких изменений в магическом фоне, ни одной зацепки. Словно и нет его, Кощея! Но разве так может быть? Он ведь величайший колдун тысячелетия! Столько лет в Сильверград рвался, а попав сюда, притих? Не верю! Слушайте, Петр, а может, и не ожил он вовсе? Как листопад наступил три года назад, так в прах и рассыпался, а?

— Нет, не рассыпался, — сказал я. — Колдун Мор Моранов прятал его в захудалом мирке: сотни королевств, темная магия разрешена, короли меняются как перчатки — яды, проклятия, заклятия неминуемой смерти. Хранить там останки Кощея было весьма удобно. После смерти Мора маги-отступники перевозили части тела Бессмертного в особом льде, в поезде, в грузовом вагоне. И там что-то произошло. Что-то, из-за чего Кощей воскрес. Известно только, что вышел он из вагона человеком. Рядом со станцией в туннеле потом целую сотню крыс нашли, дохлых, выпитых — он кровью воду(*) заменил, оттого, возможно, стал намного сильнее.

(* в мифах и сказках Кощей обретает силу, выпив несколько ведер воды)

— Дела, — протянул ведьмак. — А как же эти… заяц, утка, яйцо? Что известно насчет смерти Кощеевой?

— Ничего, — я цокнул языком, — если бы правду от сказки отделить можно было, магам вроде меня намного легче жилось бы. Не идти же мне в лес зайцев ловить и всем им в задницу заглядывать? Или в парк, к уткам.

— И все-таки, — Елисей испытывающе сверлил меня взглядом, — есть еще что-то помимо Кощея. Я прав?

— Правы, — признал я. — Рой.

Ведьмак нахмурился.

— Три года назад мы там здорово все зачистили. Даже до подземных гнезд инвертидов добрались. Предполагалось, что лет на пять расслабиться можно. Неужто ожидается?

— Ожидается, — кивнул я. — Недавно там был зафиксирован крайне высокий магический фон, до восьмидесяти единиц по шкале Артура Ганье, — произнося имя отца, я слегка сбился с ровного тона, но Елисей, как мне показалось, не обратил на это внимания. — При том, что скопления нежити крайне малы. Согласитесь, городу будет не намного легче, если Рой все-таки сойдет, пусть даже без навьих тварей. Морозная мгла, убивающая все живое, тоска, давящая на сердце.