Драконов бастард
Шрифт:
— Южан ты не любишь.
— А за что вас любить?
— Ну, может, за то, что все мы такие замечательные?
— Дурак. — Орза натянула на себя все шерстяные одеяла и повернулась на другой бок, заставив старинную кровать как следует поскрипеть.
— Дурак дураку рознь, — хмыкнул волшебник.
Тобиус вернулся к своей книге заклинаний и продолжил вписывать в нее строчку за строчкой. Он уже больше трех недель только тем и занимался, что вытягивал из Белой Бабушки все, что только мог. Старуха неохотно делилась знаниями, но деваться ей было некуда — ведь после поражения она так и не оправилась. Белый драконий огонь повредил не только ее тело, но и нанес удар по
Тобиус приказал устроить старуху в ее прежних покоях, на мягкой перине, под множеством теплых одеял. К ней приставили троих мужчин-служанок, которые днем и ночью следили за состоянием колдуньи. Сам волшебник делал лишь то, чего не могли они, — обновлял целебные заклинания и готовил мази. Разумеется, все магические принадлежности он приказал убрать от нее как можно дальше.
— А волчьи зубы для призыва духов стылого ветра нельзя ли заменить собачьими? Разницы-то и нет…
— А заклинание для сращивании нервов можно заменить чарами от мозолей? — ворчливо огрызнулась колдунья. — Я устала, иди вон, доходимец!
Тобиус со вздохом закрыл книгу и оставил старуху в покое.
— Стереги ее и следи за челядинами.
Кресло, на котором он доселе сидел, издало тихий урчащий звук и пододвинулось ближе к кровати.
После победы над Орзой Тобиус стал единовластным хозяином Карденвига. Поскольку конани увела дружину, а Орза оказалась не у дел, никто больше не мог защитить местных от волшебника. Им пришлось подчиниться. Особенно после того как он кистью нарисовал на лбу у каждой воительницы по каракуле и назвал их «Печатями Огня». Он сказал им, что за неповиновение выжжет содержимое их черепов, и при этом постарался быть правдоподобным. Для острастки пришлось нарисовать каракулю на полене и воспламенить его пирокинезом.
По его воле все настоящие защитницы Карденвига были сосланы… на кухню. Сначала он хотел рассовать их по ледяным камерам, дабы они вкусили всю сладость жизни в вечном холоде, но затем передумал, поняв, что безвредное заточение на кухне станет гораздо более болезненным наказанием для женщин, презирающих такие вещи, как кухарство. Йормен сразу был категорически против такого вмешательства в уклад его вотчины, ибо «бабам на кухне не место». Его не грела мысль о толпе озлобленных рубак, которые в жизни не очистили ни одной вшивой картопелины, топчущейся между мойками и печами. Кроме того, повара-мужчины страшно боялись такого соседства, и властитель кухни заранее понимал, во что выльется «удачная» идея Тобиуса. Однако волшебник упросил рыжего просто посадить этих женщин за черную работу, все, что угодно, лишь бы они были при деле и дело это им не нравилось.
— Глядишь, вкусив тяжелой мужской доли, в будущем они станут более уважительно относиться к мужчинам, которые днем и ночью трудятся, дабы угодить им, — закончил тогда Тобиус.
Йормен еще сомневался, но последняя мысль пришлась ему по нутру, и, размахивая громадной поварешкой, он принял командование новыми рекрутами. Его южный характер и зычный бас заставили суровых ориек двигаться быстрее, а огрызаться меньше.
— Как здоровье?
— Поправляюсь.
Тобиус привычным жестом зажег целительные заклинания, наложенные на Томеха Бэлзу, и отметил прогресс.
— Скоро будешь здоров
— Без тебя бы точно подох, мудрейший.
— Диморисийцы — крепкие люди. Оправился бы.
— Не, — покачал тот светлой головой, — я же чувствовал, как холод смерти скребет мою грудину изнутри. Кашель был такой, что…
— Довольно жаловаться. Тебя хотя бы кормили и полушубок дали.
— А ты действительно крыс жрал и пауков?
— В сотый раз: да!
Томех хмыкнул, покачал головой и приложился к кружке с лечебным отваром.
— Никак привыкнуть не могу, вкус сливочный, но и травяной, не сладкий, но соленый, с перцем… что это вообще?
— Рецепт тебе ни к чему. Ты лучше еще одно одеяло накинь и вообще иди спи. Сон…
— Лучшее лекарство, да, помню.
Они сидели в пиршественном зале за одним из столов. Наемник, едва не умерший от двустороннего воспаления легких, постоянно носил на плечах несколько толстых одеял и войлочный плащ, а волшебник следил за его состоянием и выслушивал жалобы. Гномам в ледяной тюрьме пришлось гораздо легче, они уже оправились от холода и нагуляли жирку.
Перед Тобиусом лежала его магическая доска с клином, миска с вином и медальоном Академии в ней, еще несколько мелочей, ни одна из которых не приносила какой-либо пользы.
— Не получается?
— Битый час кручу ручки, пытаюсь настроиться, но они там словно все повымерли. Медальон тоже бесполезен, никакой связи с Академией через море.
— На тебя все рукой махнули?
— У нас говорят «сбрили бороду».
— Э? Ты же не…
— Раньше перед похоронами волшебнику сбривали бороду, завязывали ее узлом, зачаровывали против воскрешения и сдавали в хранилище.
— Это ты так шутишь?
— Нет. В прежние времена, во времена войн Некромантов и Пламенных Походов, маги, погибшие в бою с некромантами, могли восстать в облике «призраков войны». Такие случаи были настоящими катастрофами, потому что магов тогда не отпевали священники и не хоронили на святой земле. Их тела успевали основательно пропитаться темной некротической силой, и порой в них селились обрывки сознаний сотен погибших вокруг людей и нелюдей. Так называемые «предсмертные крики». Восставшие таким образом волшебники были чудовищами, совершенно лишенными разума и цели, но раздираемыми предсмертными мучениями многих уже мертвых людей. Они думали, что все еще находятся на поле боя, и нападали на все живое. Эта нежить натворила много бед, пока не был составлен ритуал. Сбрить бороду, завязать узлом и провести все манипуляции. Отсюда и пошло выражение… ты что такой бледный?
— Жуткие вещи говоришь, мудрейший, — прошептал Томех, — спаси Господь-Кузнец, какие жуткие! А что здесь так темно-то? Это…
— Ты что, испугался? — Волшебник улыбнулся и продолжил настраивать доску. На успех он не надеялся, но это занятие его успокаивало. Под конец, устав, он оттолкнул артефакт и уронил голову на сложенные на столе руки.
— Слушай, а раньше ты этой штукой пользовался?
— Один раз.
— А может, ты просто неправильно ее крутишь?
— Исключено.
— Ну мало ли…
— Вот ты мог бы забыть, как надо точить топор? Очищать доспехи от крови, чтобы не завоняли? Торговаться с нанимателем?
— Ну нет! Я же этим живу! Я же… А!
— Вот-вот. Волшебники очень тщательно подходят к работе с артефактами. Они — треть нашего могущества.
— Треть? А остальные две трети?
Тобиус сонно зевнул, не поднимая головы.
— Собственная сила и магические союзники.
— Вот как? Союзники? А это кто?
— Это… это… это вроде тебя.
— Э? — не понял Томех. — Наемники, что ли?