Драконов не кормить
Шрифт:
– Сам расставляй. Корза ничего такого не говорила.
– А я говорю, – бесцветным голосом произнёс Ахнир. – Это прямое указание, если ты не понял.
Золотой дракон, бурля едва слышным горловым рычанием, пошёл обратно, во влажный тепличный жар, по длинной дороге-анфиладе через аккуратно подвязанные кусты краш-томата. Через стекло на Илидора сочувственно светило солнце, бросало блёстки на золотые волосы и это, кажется, сердило Талая. Тот стоял прямо на пути у дракона, упирая руки в бока и делаясь похожим на знак «», означающий двойную гласную «эа». Подросток-драконыш был намного ниже Талая и почти
Он собрал вёдра, намеренно грохоча дужками, расставил их под стенкой и обернулся к Талаю, приподнял брови в безмолвном «Ну?».
– Мордой по бревну, – вслух ответил ему Ахнир. – Ещё раз оставишь после себя бардак – три дня будешь сидеть в замке.
– Да что с тобой не так! – Взорвался Илидор. – Я ничего не сделал, какой кочерги ты за мной…
– Илидор! – Талай шагнул к нему. – Если ты позволишь себе ещё раз открыть пасть и заорать на меня, я твою чешуйчатую жопу…
– Ахнир. Отойти. От драконыша.
Даже несмотря на то, что сумрачный голос Теландона, по сути, принёс ему спасение, Илидору он не понравился куда больше, чем Ахнир Талай. Того в крайнем случае можно цапнуть по старой детской привычке, а Теландона… при виде его даже у взрослых драконов чешуя, бывало, так плотно прилегала к телу, что сковывала движения. В тот день Илидор ещё не знал этого, но зато очень ясно понял, что этого эльфа он никогда не отважится цапнуть.
Позади Теландона, словно мыльный пузырь, болталась огромная тень сумрачного мрака, незримая, не имеющая запаха или звука, но её присутствие чувствовал каждый – как будто повеяло холодом или даже не холодом, а предвестием его, как бывает в самом начале осени. Эта сумрачность всегда стояла позади Теландона и глядела на тебя пустыми глазницами.
Теландон был магом смерти.
Очень давно не практикующим, конечно, иначе не смог бы стать уважаемым теоретиком и верховным магом домена. Это обычные маги оттачивали своё мастерство годами и десятилетиями, укрепляя связь со стихиями и явлениями – а маги смерти отходили от дел в молодом возрасте. Они расплачивались за своё искусство жизненной энергией, избыток которой был дарован им природой: растратив его, маги теряли связь с другой стороной жизни и прекращали практиковать – но горбатая печать сумрачного мрака навсегда оставалась за их левым плечом.
Тогда Илидор не знал этого. Илидор только почувствовал шкурой, что Теландон – неправильный эльф, как будто не совсем живой. Понял, что этот эльф никогда не выходит из себя, он не станет орать на дракона, бить его или мстить за что бы то ни было. Илидор понял, что Теландон всегда действует рассудительно, взвешенно и в выбранном русле. Что если он принимает жестокие решения – они никогда не вызваны эмоциями, а всегда – только необходимостью в том смысле, в котором её понимает Теландон.
Что его нельзя заболтать, вывести из себя, развеселить, разжалобить, сбить с толку.
И это ненормально. Это
Талай полоснул Илидора злым взглядом и отошёл на пару шагов. Илидор старательно не поёжился, хотя от взгляда Ахнира по щеке и виску будто табун бабочек пробежал.
Эльфы никогда не смотрят драконам в глаза.
– Не тревожься. Тебя не запрут без нужды. Вы нужны науке в добром здравии. И настроении.
Глаза у Теландона были водянисто-голубыми, смотрящими словно внутрь себя или внутрь тебя. На загорелом лице они казались глазами слепца. Эти глаза чиркнули по щеке и виску Илидора, бросив ещё один табун бабочек поверх следа, оставленного взглядом Ахнира Талая. Илидор снова не поёжился, только зубы стиснул, и крылья плаща обняли его, поддерживая.
На миг показалось, что Теландон с нажимом добавит: «И настроении. Я же сказал. Улыбайся, Илидор», но Теландон ничего не добавил…
Золотой дракон мотнул головой, вытряхивая из неё воспоминание, и коротко ответил Йерушу:
– Да, я помню, как впервые увидел Теландона.
– Ну ещё бы. – Найло дёргал свисающую с конвейера цепь и вид у эльфа был такой, словно он прикидывает, как бы половчее прокатиться на ней. – Я тебя понимаю, у меня был профессор в университете, такой же гнуснячий тип. Звали Вашарай. Его в Ортагенай привезли контрабандой, в ящике с овощами, не то из Варкензея, не то вообще из-за южной части залива.
– Залива?
– Ну да, Залив Уныния.
Илидор смотрел непонимающе. Найло оставил в покое цепь и уселся прямо на пол. Его, кажется, совсем не смущало, что пол прохладный, а огромная машина осталась нависать над ним, над головой и за спиной, готовая в любой миг клюнуть в загривок. У Найло, кажется, совсем не было желания держать все машины в поле зрения, чтобы видеть: они не двигаются.
До тех пор, пока зрение не начнёт тебя подводить и обманывать, конечно же.
Илидор пока держался, разговор с Йерушем отвлекал, машины оставались просто машинами: обездвиженными, гнусными, ждущими.
– Что за Залив Уныния?
Найло длинно вздохнул и скучно, словно повторяя чужие слова, оттарабанил:
– Он отделяет Ортагенай от остальных доменов и Чекуан – от южных земель людей. Ты чего так смотришь на меня, ты не знал, что Ортагенай на острове?
Дракон помотал головой. Йеруш фыркнул.
– Ну да, он на острове. Залив – очень хреновый залив, одно название, переплюйка с солёной водой. Я думаю, это слёзы, которые нарыдали жители Варкензея от смеха. – Йеруш наклонился вперёд, вцепился глазами в лицо Илидора, поскрёб ногтями щёки, оставляя на бледной коже яркие полосы, заметные даже в полумраке. – Почему ты этого не знал? У драконов же есть учителя? Или вас не учат, а только воспитывают?
Илидор не ответил: внезапно вспыхнувшее в груди раздражение выплеснулось злым спазмом в мышцы и суставы, дракон сжался пружиной и челюсти сжал тоже. Хорошо этому эльфу сидеть тут и беспечно трепаться! Как будто у драконов есть выбор, учиться им или только воспитываться!
Но Йеруш на Илидора уже не смотрел, он качал головой, запрокинув лицо к потолку, и говорил ему:
– Страшное дело получается, ну правда: дракон же – такая огромная ящерица, она будет жить сколько, сотни лет, тысячи? И даже читать не умеет! Как так?