Драконов не кормить
Шрифт:
– На тебя что, кочерга в детстве падала? – Голос Илидора злой капелью брызнул в зал, звонко щёлкнул по металлическим панелям ближайших машин. – Ящерицы нам не родня! И я умею читать! Я же читал твои карты!
– Я думал, ты притворялся, что читаешь. Но если ящерицы вам не родня, то кто тогда, черепахи?
– Кто такой черепаха? – вопросом ответил дракон.
– О-о-о! – Найло вскочил и принялся шагать туда-сюда, на поворотах замедляясь, чтобы провести ладонями по машинам, а по Илидору от этого зрелища забегали мурашки размером с корову.
Кто в своём уме прикоснётся к машине? Если бы Илидор случайно дотронулся до одной из них, он был долго тряс рукой и вытирал
А Найло просто бегает и хлопает по дробилкам, удержалкам, подвешалкам, крутилкам и выглядит так, словно не делает ничего особенного.
Хотя трудно представить, что вообще может быть особенным для этого эльфа.
– Черепахи – это такие медленные штуки в тяжеленном панцире, да, я бы тоже был медленным в таком панцире, из них варят вкусный суп, и я не знаю, почему их всех до сих пор не съели, ведь они медленные и вкусные, такая удача, и у них кожа складками вроде чешуи…
– Да что ты несёшь! – перебил Илидор. – Я похож на медленную штуку в складках, из которой можно сварить суп? Черепахи нам точно не родня!
Йеруш замер, медленно поглаживая поручень гроба на колёсах. В таком можно запереть дракона, а потом оставить машину кататься туда-сюда по рельсам, чтобы дракону внутри казалось, будто его сожрала огромная злобная тварь, сожрала и пошла дальше по своим делам, а дракон теперь вечно будет болтаться у неё во чреве. Внутри всегда не хватало воздуха. На самом деле он проходил свободно через множество мелких дырок, высверленных в боковых пластинах, но казалось, будто его не хватает. И когда наконец спустя вечность в машинную возвращался эльф, останавливал гроб на колёсах и через долгое, бесконечно долгое время открывал его створки – дракон вываливался наружу и не мог подняться на ноги, не мог надышаться, его лёгкие как будто оказывались свёрнутыми в трубочку, и эта трубочка никак не разворачивалась до конца, чтобы наполниться воздухом.
Машины были бесящими и непреодолимыми. И такой же непреодолимой оказывалась благодарность эльфу, который выпускает тебя из машины, даже если перед этим сам туда и засунул, даже если этот эльф – Ахнир Талай.
Ведь он мог и не выпустить тебя. Мог оставить кататься в гробе на колёсах, трясясь вместе с ним. Когда сидишь во чреве своего ночного кошмара – не можешь даже моргать, только трясёшься мимовольно и неостановимо.
А ещё можно оказаться подвешенным за руки на распырке, и тогда боль в плечах заглушается ужасом от того, что стальная пятерня держит твою ладонь и запястье, что ты лежишь голой спиной на шершавом и холодном металле, беспомощный, распахнутый перед железными свёрлами, нацеленными на твой живот. Они не двигаются. Они выжидают. Когда пройдёт много-много времени, в машинной появится эльф, и он решит: приказать ли металлическим ладоням подтянуть тебя повыше? запустить ли свёрла, чтобы пожужжали над твоим животом, а твоей главной задачей на ближайшее время стало не обосраться? или же приказать ладоням разжаться, чтобы твоё тело, колотящееся в конвульсиях, сползло по металлической лежанке на пол и замерло там несчастным скрюченным комком ужаса?
И этот комок ужаса, ненавидя себя до ещё большей трясучки, всё равно будет испытывать благодарность к эльфу. Ведь он мог запустить свёрла, но не стал. Он мог прийти на полдня позже, но пришёл сейчас.
Найло стоял и гладил машину, равнодушно-задумчиво,
– А кто вам родня? – спросил он. – Я всегда думал, что ящерицы. У вас же чешуйки и хвосты. Разве нет?
– Мы летаем, – Илидор сердито поёжился, стряхивая с плеч воспоминание о боли, которую приносит распырка. – Ты видел, чтобы ящерицы летали?
– Нет, – Найло сложил пальцы шалашиком, клюнул их ярким ртом и замер, проводя пальцами по губам. – Драконы родня птицам?
– Да какие ещё птицы! Мы рождены от камня в глубинах Такарона! В подземьях нет никаких птиц!
Найло смотрел, не мигая, чуть покачивался, прижав к губам указательные пальцы.
– Это же сказка. Драконы вылупляются из яиц, а не рождаются из камней. Камень ничего не может родить, он мёртвый, на самом-то деле вы появились на свет не от горы, а от кого-то живого, от другой зверюшки или птички…
Такарон мёртвый? Такарон не мог породить драконов? Найло хочет сказать, что старейшие драконы всё придумали про гору-отца, что Илидор всё придумал там, в заброшенной шахте в Урреке, и что на севере, за двумя эльфскими доменами, золотого дракона не ждёт его отец, а ждёт просто груда мёртвых камней под названием Такарон?
Илидор не понял, что произошло дальше, просто от сказанного Йерушем в голове у него вскипело бешенство, ударило по вискам, отравило кровь, оглушило и ослепило на миг, а в следующее мгновение Илидор сидел верхом на Найло, держал его за горло и колотил его головой о пол, крича:
– Такарон! Не! Мёртвый! Ты, тупой эльф! Такарон! Живой!
Йеруш хрипел, сипел, дрыгал ногами, стучал ладонями по груди дракона, глаза его лезли из орбит, лицо багровело.
Осознав себя избивающим эльфа, дракон опешил, немедленно разжал пальцы, отшвырнул себя от Йеруша и откатился, сел поодаль, таращась испуганно. В ушах звенело, лоб и спина были в холодном поту, сердце колотилось в рёбра, словно желая немедленно сбежать из этого малахольного дракона и сделать вид, что никогда не знало его.
Твою же кочергу, нападать на эльфа – изумительно хреновая идея, а нападать на чокнутого эльфа в машинной – это… это… Можно было бы просто сигануть с башни головой вниз!
Илидор отполз ещё дальше, пока не ощутил за спиной ледяное ожидающее дыхание машины-удержалки. Сидел между машиной и эльфом и таращился на Йеруша.
– Идиот, – прокашлялся наконец Найло и тоже отполз подальше от Илидора.
Эльф тёр горло трясущейся рукой, трудно и сбивчиво дышал, волосы его были взъерошены. Только сейчас, когда он был испуган, когда с его лица слиняли все эти нервические подёргивания, стало понятно, насколько же Йеруш молод. Наверное, в сыновья годится самому молодому из других учёных Донкернаса. Наверное, он на год или два старше Илидора.
Видеть Найло перепуганным юнцом дракону было странно и неловко, как будто он застал Йеруша за каким-нибудь интимным занятием.
Однако если он сейчас помчится к сподручникам, да просто стукнет им в дверь, то Илидору светит провести в этом зале хорошо если дня три-четыре, притом в полном одиночестве, а ещё вероятнее – его вообще утащат в южную камеру. А может, сам Найло его сейчас и разложит на удержалке. Любой эльф именно так бы и поступил.
Илидор зажмурился и подумал, что он не позволит Йерушу этого сделать, даже если придётся его убить.