Драконовы сны
Шрифт:
— Выдернем потом.
— А ловко ты вчера его! Научишь меня одной рукой узлы вязать?
— Научу.
— А ты куда?
— А у меня дела. Я вечером вернусь. Дверь никому не открывай. И Рудольфу скажи, чтоб не открывал.
— А дверь-то чего?
— На всякий случай.
В надежде узнать хоть что-то о событиях вчерашней ночи, Жуга вознамерился пройтись по кабакам. Начать решил с «Сухого вяза», о чем вскоре пожалел — публика там собиралась важная, богатая и большей частью не из местных. Кто и кого задрал на улице, их интересовало меньше всего.
— А, здорово, рыжий! — Томас улыбнулся. На Жугу повеяло чесночным перегаром. — Давно тебя не видно было. Как делишки?
— Помаленьку.
— Выпьешь?
— Маленькую кружку.
Корчмарь склонился над бочонком.
— Слыхал я, будто лавку ты держишь теперь?
— Угу.
— И то, — одобрил Томас. — А чем торгуешь?
— Травами лечу.
— Эва! А случаем, не у Рудольфа?
— У него.
Кабатчик звонко шлепнул себя по лысине:
— Так стал'быть, ты и есть тот соломенный Лис! А я-то гадал, кто такой…
— Какой еще, к черту, соломенный Лис? — ответил травник раздраженно. — Жуга меня зовут!
— А, это да, оно, конечно, — закивал согласно Томас. — Да только если люди так зовут, чего с меня-то взять…
Жуга помедлил и наконец решился.
— Слышь, Томас, может, ты слыхал краем уха… Что за псина бегает по городу? Большая, черная. Парня одного вчера погрызла ночью, ко мне его принесли.
— Это Бликсу-то? — насторожился кабатчик. — Как же, слыхал. А что он, жив? — Жуга кивнул. — Ну, стал'быть, повезло. — Он помедлил. Сгреб со стойки пустую кружку. — Вот что, рыжий, знаешь, что… Я в эти, ваши с Рудольфом игры не играю. Сами натворили делов, так теперь свой зад и подставляйте, а меня не трожь, мое дело честное, я пивом торгую. Еще налить?
— Не надо, — Жуга помолчал и полез в кошель. — Сколько я тебе должен?
— Свои люди, сочтемся…
Как назло, у травника остался только талер. Томас высыпал на стойку горку медной мелочи, которую Жуга, не пересчитывая, скопом сгреб в кошель и двинулся к двери.
— Спасибо за пиво.
— Не за что. Поосторожней там с собаками своими.
Жуга остановился, будто ему вдруг выстрелили в спину. Обернулся медленно.
— Их… Не одна?
— Не притворяйся дурачком, рыжий.
— Я не вызывал этих тварей, Томас.
Кабатчик криво усмехнулся. Поднял взгляд.
— А кто?
К тому часу, когда Жуга добрался в своих поисках до «Красного петуха», уже начинало темнеть. Сегодня на постоялом дворе было людно. В кабаке, соответственно, тоже кучковался народ. Травник уже в который раз за день заказал пива, подождал, пока парень за стойкой не наполнил кружку и достал из кармана монетку покрупней. Покрутил ее в пальцах.
— Лудильщика Бликсу знаешь? — спросил он. Парень кивнул. — Вчера его собака задрала. Не насмерть, правда…
Судя по тому, как равнодушно тот пожал плечами, Жуга решил, что
— Ты что-нибудь слыхал об этом?
Парень, не ответив, бросил на травника сердитый взгляд и хмуро принялся протирать кружки грязноватым полотенцем.
— Может быть, ты что-нибудь еще слышал о собаках? — опять не получив ответа, травник подтолкнул к нему монетку. — Это очень важно для меня. Я мог бы заплатить…
Парень отставил кружку, повесил полотенце на плечо и щелчком отбросил монетку обратно.
— Отстань от него, — чья-то широкая ладонь легла травнику на плечо. Жуга обернулся. За спиной стоял Вальтер — хозяин «Красного петуха».
— Оставь Пауля в покое, — повторил кабатчик, — он ничего тебе не скажет. Он немой. Все слышит, но не говорит.
Травник невольно растерялся и замешкался с ответом.
— Что ж он не сказал… — неловко начал он и сбился. — А, черт… Ну, все равно, мог бы показать хоть как-нибудь.
— Он не любит, когда ему напоминают, — Вальтер покосился на монетку, прилипшую к стойке, и потер ладонью шрам на подбородке. Поднял взгляд на травника. — Чего ты тут вынюхиваешь, Лис?
Жуга неторопливо глотнул из кружки.
— Это из-за тебя меня прозвали соломенным? — спросил он вместо ответа.
— Да. Из-за меня, — отрезал тот. — Еще вопросы будут?
— Будут.
— На кого работаешь, рыжий? — хозяин постоялого двора прищурился.
— Ошибаешься, Вальтер, — Жуга покачал головой, — я не сыскарь.
— Оно и видно, — буркнул тот. — У сыскарей и кругляшки будут покрупней и осведомители получше. И уж они-то прекрасно знают, что разливала в «Красном петухе» не из болтливых… Ну что, так и будешь стоять и хвост мне крутить? Говори, чего надо или пей свое пиво и выметайся. А можешь и то и другое и третье.
— Ты знаешь, что Бликса вчера чуть не сдох?
— Одним дураком больше, одним меньше, какая разница?
— А такая, — Жугу помаленьку начала разбирать нездоровая злость, — что следующим дураком вполне можешь оказаться ты, понял?
— Да что ты? — усмехнулся тот. — Ой, боюсь, ой, напугал! А ты, я гляжу, наглый, даром, что соломенный… — он сделал знак вышибалам оставаться на месте. — Ну, допустим, понял. Дальше что?
— Меня интересует все, что касается этих собак.
— Все?
— Все. Любые сплетни.
— Ну так и спрашивай у своего Рудольфа! — рявкнул Вальтер, наливаясь кровью. Громилы у дверей пришли в движение. Жуга почувствовал, что вновь коса нашла на камень: о загадочных собаках никто из горожан не знал, а если и знал, то не хотел говорить. Как ни крути, все упиралось в Рудольфа, а Рудольф молчал. Молчал, несмотря на гибель жены и дочери и добровольное десятилетнее затворничество. Тоже не знал? Или…
Или — что?
В этот момент дверь корчмы вновь открылась, пропуская троих человек, одетых в одинаковые синие полукафтаны службы городского магистрата. Один держал в руке очиненное перо и свиток желтоватого пергамента с печатью на малиновом шнурке, второй был стражник при оружии, а третий просто шел без ничего, зато щеголял в черных и лоснящихся, отменной выделки, скрипящих кожаных штанах. Кабатчик сплюнул и переменился в лице.