Драконы никогда не спят (сборник)
Шрифт:
– Тиль? – неуверенно спросил колдун. – Это ты?
Все собравшиеся за столом расхохотались, как если бы ждали этого вопроса заранее. Гудел басом Серджио Романтик, вторила меццо-сопрано королева Тереза. Дискантом заливалась принцесса, хмыкнул Арчибальд Тюхпен. Перхал барон, красный как рак: глоток пива угодил фон Кайзерингу не в то горло.
А неча жрать в два горла, задним числом отметил Фитюк.
Отсмеявшись, его величество махнул рукой барду-мажордому. Тот поднял посох, обождал, пока молодец встанет из-за стола, выставив себя на всеобщее
– Тильберт Гудзик, дипломант XVII Реттийского конкурса молодых волшебников, номинант премии «Чара года»!
– Имею честь приветствовать, наставник! – раскланялся дипломант и номинант.
– Елки-метелки…
Фитюк узнал гостя. Девятилетнего Тиля отдала ему в ученики Марта Гудзик, соломенная вдова бондаря Яна, ушедшего на край света, в паломничество к мощам Шричиватры Ла-Ланголезца.
Колдун хорошо понимал бондаря: от такой женушки впору бежать хоть к Нижней Маме. Шустрая бабенка, справив сороковины ухода супруга, намеревалась в скором времени взять патент на двоемужество, ребенок ей мешал – как, впрочем, мешал с самого дня своего рождения, – и формулу «Мясо – ваше, кости – наши!», передавая Тиля колдуну, Марта произнесла с истинным наслаждением.
Откажись Фитюк от платы за обучение, она бы и кости сына с радостью передала в его владение.
Тиль рос босяком и выжигой, хотя не без искры таланта. Лупить ученичка приходилось через день, но и польза имела место. Три года спустя Фитюк спокойно доверял ему сведение бородавок, «венца безбрачия» и «концов с концами», то бишь борьбу с домовыми злыднями. Злыдней парень гонял исключительно. А то, что в доме клиента после обряда неизменно пропадала какая-то безделица, списывали на остаточные злыдневы эманации.
Кстати, вместе с потерей «венца безбрачия» у девиц частенько тоже кое-что терялось, за компанию с «венцом». Но кто дерзнул бы упрекнуть в этой потере двенадцатилетнего ученика колдуна? Молодо-зелено, проехали-забыли. А брачную простыню и цыплячьей кровью извозюкать не грех.
Свадьба все спишет.
Накануне дня рождения, когда Тильберту Гудзику должно было исполниться четырнадцать, колдун имел с учеником серьезный разговор. О расширении практики за территорию Малой Катахрезы, вплоть до Вражины с Крутовражьем. О перспективах вселенской славы в границах Блезуа – благо королевство куцее и границы с гулькин хвост. О добродетелях, без которых побьют, и побьют сильно. О том, что курочка по зернышку клюет, а из петухов студень варят и с хреном едят. Ну, еще всяко-разное, по мелочам.
Утром Тиль сбежал, прихватив малую толику деньжат, каравай хлеба и припасенный на зиму окорок.
Окорок колдун не мог простить гаденышу по сей день.
И вот, спустя десять лет, нате-здрасте…
– Я вижу, учитель, вы узнали меня! – глумливо раскланялся Тильберт, сдернув берет: умопомрачительный, весь в бисере и канители. – Понимаю, время никого не щадит. Из юноши оно делает мужа, из старца… гм-м… Я хотел сказать, что
«Языком мелет, что цепом молотит, – подумал колдун, запивая кулебяку вином. – А эти в ладоши хлопают, словно им великую мудрость на холодке морозят…»
Действительно, дамы аплодировали, а мужчины с одобрением кивали.
– Но оскорбление? – вдруг очнулся барон фон Кайзеринг, бросая собакам кость, обглоданную до снежной белизны. – Мне показалось, или здесь действительно прозвучало оскорбление?
Серджио Романтик поднял бокал, словно намеревался возгласить здравицу.
– Вы так думаете, барон?
– Разумеется, ваше величество. Я собственными ушами слышал, как наш досточтимый Фи… Фе…
– Фитюк! – громогласным шепотом подсказал от дверей Агафон Красавец, отставляя в сторону посох и извлекая невесть откуда перо, чернильницу и лист пергамента. – Сильвестр Фитюк, ваша светлость!
– Да, конечно! Почтенный Фитюк изволил усомниться, что Тильберт Гудзик зван в приличные дома, в частности к Просперо Кольрауну. Более того, досточтимый Фитюк рискнул предположить, что упомянутый сударь Гудзик ходит в приличные дома без спросу! Видя, как его бывший ученик сидит за одним столом с августейшей четой, он, тем не менее… Что это, как не оскорбление?
– Барон, вы правы как никогда! – Королева Тереза возвела очи к потолку, изучая алебастровых лямуров с осыпавшейся позолотой на крыльях и рожках. – И что теперь прикажете делать?
– Кровью! – отрезал барон с набитым ртом. – Среди дворян… инсинуа-а… хр-р… кровью!
– Речь идет не о дворянстве, – ласково осадил забияку его величество. – Оскорбление, я полагаю, было косвенным и ненамеренным. Кроме того, надо учитывать долг ученика по отношению к учителю…
Принцессе Марии-Анне, подпрыгивавшей на месте от возбуждения, наконец удалось вставить и свое слово:
– Турнир! Папенька, маменька, не надо кровью! Турнир!
– Турнир! – возликовал фон Кайзеринг.
– Турнир! – поддержала королева. – Чтоб в веках! И в «Сопредельном Вестнике», на первой странице!
– Мы не возражаем, – подвел итог Серджио Романтик. – Тильберт Гудзик, Сильвестр Фитюк, вы готовы помериться силами в нашем присутствии?
И когда сукин сын Тильберт, ни на минуту не задумавшись, воскликнул: «Всегда готов, Ваше Величество!» – колдун понял, что его, елки-метелки, заманили в западню.
– Чудесно! – расцвел король, не дожидаясь согласия второго участника. – Мы выдвигаем условием сего турнира полную безопасность обоих… э-э… турнирантов? соперников?
– Участников, – с наивозможной деликатностью вставил Арчибальд Тюхпен, ранее молчавший.
– Гениально, зятек! Участников! Итак, каждый участник по очереди в течение одной минуты волен творить со вторым любые чудеса и превращения, какие позволит его мастерство. Но имейте в виду: без членовредительства и ущерба здоровью! Иначе мы разгневаемся и никому мало не покажется…