Драконы ночи
Шрифт:
Сна своего она тоже не помнила. Помнила лишь то, что СОН ВЗОРВАЛСЯ. Что-то где-то ахнуло, грохнуло подобно грому. Разлетелось кусками. Тишина сменилась невообразимым хаосом и гвалтом. Криками птиц, карканьем, гомоном воронья.
Потом Катя часто думала: а было ли это на самом деле? Не во сне ли все это с ней произошло? Не во сне ли она сползла с кровати и как сомнамбула подошла к окну? Не увидела ночи и тревожных огней, увидела лишь серое осеннее утро, багряную листву, сырые стволы и кружащую в небе стаю ворон. Не во сне ли уши закладывало от их криков, с которыми они носились над «Валдайскими далями», над лесом, над пляжем
Издыхающая птица обернулась подстреленной вороной. Воин в «хаки» – менеджером Игорем Хохловым. «Белое» на женщине – махровым халатом. А «красное» – атласной комбинацией с кружевами.
– Катя, вас тоже разбудили? Какое варварство…
Варварство, варварство… Все дело было в том, что Катя не могла дать себе ясного отчета: спит она или бодрствует. И слышит ли это самое «варварство» от женщины в красном, обернувшейся Идой. Слышит ли и другую фразу:
– Ваше приказание выполнено, хозяйка. С одного выстрела, Ольга…
– Убери эту падаль.
– Олечка…
– Убери эту падаль! И подымайся ко мне.
Голоса внизу: женщина в белом, обернувшаяся хозяйкой гостиницы. И ее служащий – менеджер с ружьем. Стрелок по прозвищу Игорь Хохлов, по имени Воронья Погибель.
Чем же им ворона-то помешала?! Кровь на палых листьях, кровь на садовой дорожке, черные перья, как хлопья сажи. Какое же варварство – стрелять, убивать, будить…
– Оля!
– Зарой эту падаль. И приходи ко мне.
Женщина в белом махровом халате, хозяйка гостиницы, скрылась за дверью. Менеджер с ружьем нагнулся и поднял мертвую ворону за крыло. Хоть это, возможно, и происходило только во сне, однако Катя почувствовала тошноту.
Чем же ей, хозяйке, помешала ворона? Бог мой, у нее же ребенок, дочь. А что, если бы и она, Даша, проснулась, увидела все это? Проснулась? Значит, все-таки это явь, а не сон. Или все-таки сон?
Когда Катя открыла глаза, она была в своей постели. Осеннее солнышко, робкое и лживое, заглядывало в окно.
Как будто и не было ничего, кроме… взорвавшегося вороньем сна.
А в номере люкс на втором этаже, который занимала временно сама хозяйка гостиницы Ольга Борщакова, не раздвигали штор, не впускали солнце, вообще не замечали, что белый день давно на дворе. Штормовка цвета «хаки», испачканная болотной грязью, валялась на китайском ковре. Помповое ружье стояло в углу. Белый махровый халат, сброшенный впопыхах, лежал у кровати – широкой, двуспальной, в которой среди подушек тонули, барахтались, обнимались, целовались двое. Сплетались как виноградные лозы, как задыхающиеся Фениксы, мокрые от пота, сгорающие от похоти и тут же воскресающие из пепла долго сдерживаемой, но вырвавшейся на волю страсти.
Игорь Хохлов наконец-то получил от своей хозяйки то, что давно желал получить.
– Оля, я…
– Молчи, ты лучше совсем молчи сейчас, – она закрывала его рот горячей ладонью.
Он впивался в эту ладонь губами, а потом в ее шею, в ее жаркие губы. Она обнимала его и думала со страхом, что… Нет, она ни о чем не думала. Просто
А он сжимал ее в объятиях, и она уже ничего не могла подсчитать, ничего решить, ни о чем таком подумать. Только безумно хотела его. Он был сильный и горячий, молодой, жадный. И с ним все было совсем не так, как когда-то даже в лучшие их годы с мужем. Совсем не так, а намного слаще, острее.
– С первого раза снял эту чертовку. – Игорь Хохлов по имени Воронья Погибель не мог не вспомнить сейчас свой королевский выстрел, позволивший ему наконец-то добиться желаемого. – Ты довольна? Теперь ты довольна мной? Видишь, все для тебя сделаю. Все, что захочешь.
Она целовала его благодарно. Ворона, та, что прилетала на крышу… Теперь она уже не будет изводить ее видом своим бесовским. Он убил ворону. Убил…
– Хватит, довольно, не могу, умираю…
Она не узнавала своего голоса. Не чувствовала своего тела. Только жар.
– Нет, нет, не останавливайся… Еще… Еще…
Он исполнял все, что она требовала. И сам проявлял инициативу. Он всегда не прочь был заняться с ней этим – завалить ее в койку. Это было, по его мнению, самое первое, самое простое дело в их весьма непростых отношениях подчиненного и хозяйки. Следующий шаг был гораздо сложнее, и его следовало просчитать.
Он обнимал ее, и перед глазами его все плыло, он ведь был живой, не из камня и не из пластилина. Но в самые сильные моменты он видел вовсе не «белое», не тот хозяйский махровый халат, наброшенный впопыхах на голое тело прямо с постели, который, возможно, и решил все так удачно в его, «хохловскую», пользу в это утро.
Он видел «красное», рдевшее как победное знамя. Видел, вспоминал, грезил о кружевах и атласе, о смуглой коже, о губах ярких, как тюльпан, от алой помады… ОНА тоже слышала выстрел. ОНА не спала. ОНА наконец-то заметила его. ОНА, ОНА, ОНА… Алое грозовое облако, призрак, так внезапно возникший перед ним в утренней мгле из пороховой гари, из осени, из вороньих перьев.
Глава 14
РИСУНОК
Было – не было. Случилось – не случилось. Привиделось во сне или произошло наяву. Катя не стала ломать над этим голову. Она просто снова уснула и спала долго в этот день. День, с которого ВСЕ НАЧАЛОСЬ и покатилось в «Далях» в тартарары.
Проснулась одна в номере – Анфиса давно уже спустилась в ресторан завтракать. Пока принимала душ, причесывалась, прихорашивалась, и завтрак уже почти закончился. В дверях ресторана Катя столкнулась с четой Зубаловых.
– Доброе утро, – вежливо поздоровались они.
Олег Ильич Зубалов расположился в холле в кожаном кресле с «Аргументами и фактами» в руках.
– В Косове беспорядки, – объявил он в пустоту, – а тут снова полемика насчет того нашумевшего фильма о крахе Византии и деструктивной роли Запада. Прямые параллели проводятся с нашей нынешней реальностью.
Мимо ресепшн вприпрыжку промчалась Даша – в белой спортивной кенгурушке, с развевающимися волосами, легкая, верткая, живая, как бабочка-капустница. Следом за ней, опираясь на трость, к ресепшн подошла Маруся Петровна, что-то стала тихонько спрашивать у девушки-портье. Вид у нее был растерянный и озадаченный.