Драконы осенних сумерек
Шрифт:
— Копье! Копье из легенды о Хуме! — вырвалось у него.
Старый маг кивнул головой.
— Да, малыш, — прошептал он. — Ты понял. Ты сумел увидеть ответ. И ты все вспомнишь. Но не теперь… не теперь… — И, протянув узловатую руку, он взъерошил кендеру волосы.
— Драконы… о чем это я? — нахмурился кендер. Перед ним висела картина, до того заросшая пылью и паутиной, что нельзя было рассмотреть решительно ничего. И зачем подозвал его Фисбен?.. — Ах да! Логово дракона. Если я не ошибся в расчетах, оно вон там…
И кендер зашагал вперед. Старый волшебник улыбнулся про себя и последовал
Спутники добрались до рудника безо всяких приключений. Им встретилось всего несколько стражников-драконидов, да и то сонных от скуки. На спешащих мимо женщин никто не обращал внимания.
Пройдя мимо плавильной печи, возле которой, выбиваясь из сил, работали овражные гномы, друзья углубились в подземелья. Здесь, в пещерах, дракониды запирали на ночь мужчин, а сами уходили присмотреть за овражными гномами. Людей стеречь было незачем. Верминаард был уверен, что они никуда не побегут.
И какое-то время Танису казалось, что расчет Повелителя, чего доброго, самым жутким образом оправдается. Мужчины действительно никуда не хотели бежать, и рассказ Золотой Луны ничуть их не убедил. В конце концов, она была из племени варваров — ни акцент жрицы, ни ее чужеземный наряд доверия, им не внушали. Они лишь качали головами, слушая ее россказни о черной драконице, что погибла в голубом огне, ее саму чудесным образом пощадившем. А все, с позволения сказать, доказательства — связка блестящих платиновых дисков!
Зато Хедерик, утехинский Теократ, проявил необыкновенное красноречие, обвиняя женщину из племени кве-шу разом в ведовстве, шарлатанстве и святотатстве. Не забыл он напомнить и о происшествии в гостинице и всем показать шрам на руке.
Мужчины, впрочем, его тоже не особенно слушали. Как бы то ни было. Боги Искателей Утеху от драконов не защитили…
Возможность побега многим из них показалась заманчивой. Почти каждый носил на себе зримые знаки жестокости драконидов — кто синяк на лице, кто рубец от удара кнутом. Кормили их отвратительно, держали в тесноте и грязи, притом что все понимали: истощится рудник — и они сделаются не нужны Повелителю.
Высокие Искатели, даже здесь, в заточении, сохранившие подобие власти, яростно возражали против безумного, с их точки зрения, плана.
Разгорался спор; гул голосов наполнил пещеру. Танис поспешно отослал Карамона, Флинта, Эбена и Гилтанаса ко входу, боясь, чтобы стражники не вернулись на шум. Полуэльф как-то не подумал о том, что спор может затянуться, — а он грозил продлиться несколько суток. Золотая Луна растерянно сидела перед толпой мужчин и, похоже, чуть не плакала. Она так отдалась своей новоприобретенной вере, так жаждала скорее поведать о ней миру — и вот на тебе!.. К такому приему Золотая Луна была не готова…
— Люди глупы, — тихо сказала Танису Лорана.
— Нет, — отвечал он со вздохом. — Будь они глупы, все было бы куда проще. Подумай сама: мы убеждаем их рискнуть единственным, что у них осталось, — жизнью, а взамен обещаем неизвестно что. К тому же удачный побег означает непростое отступление в горы, причем с боем. Здесь они по крайней мере живы — пока…
— Но как можно дорожить подобным существованием? — спросила Лорана.
— Неплохой
— Успокойся, тебе нельзя говорить… — хлопотала Маритта, но он лишь отмахнулся:
— Отстань, женщина! Я и так знаю, что мне недолго осталось. Неужели я при этом должен умирать еще и со скуки? Лучше попроси варварскую женщину ко мне подойти…
Танис выразительно посмотрел на Маритту. Она поднялась с колен и отозвала его в сторону.
— Это Элистан, — сказала она, точно о ком-то очень известном. Но Танису его имя ровным счетом ничего не говорило, и Маритта пояснила: — Он из гаванских Высоких Искателей. Люди очень любили и уважали его, и он был единственным, кто высказывался против Повелителя Верминаарда. Беда только, его не послушали. Не захотели услышать…
— Ты говоришь «был», — заметил Танис. — Но ведь он еще жив.
— Вот именно — еще. — Маритта смахнула слезу. — Я знаю эту ужасную, изнурительную болезнь… Мой батюшка, царствие ему небесное, от ней помер. Заводится что-то в человеке и ест его заживо. Бедный Элистан, намедни он мало не рехнулся от боли, но теперь уже и боль прекратилась — значит, совсем скоро…
— Совершенно необязательно, — улыбнулся Танис. — Золотая Луна — жрица. Она его исцелит.
— Ох, не знаю даже, что делать, — озабоченно протянула Маритта. — Ой ли? А вдруг не получится? Стоит ли зря обнадеживать Элистана? Пусть бы уж отошел с миром…
— Золотая Луна! — обратился Танис к Дочери Вождя. — Вон тот человек хочет поговорить с тобой.
И, не обращая внимания на Маритту, полуэльф подвел Золотую Луну к Элистану. При виде его жалкого состояния ее лицо, ожесточенное бесплодным спором и разочарованием, немедля смягчилось.
Элистан смотрел на нее снизу вверх.
— Значит, ты утверждаешь, что твоими устами древние Боги подают нам благую весть… — Голос его был едва слышен, но тем не менее говорил он сурово и строго. — Но если это мы, люди, отвернулись от Богов, а не наоборот, как мы всегда полагали, — почему они ждали так долго, прежде чем заявить о себе?
Золотая Луна опустилась на пол подле него, не торопясь отвечать и стараясь продумать каждое слово.
— Представь себе, — сказала она наконец, — что ты идешь через лес, неся с собой самое драгоценное из принадлежащего тебе — прекрасный редкостный самоцвет. И вдруг на тебя набрасывается свирепый зверь. Выронив камень, ты спасаешься бегством. Потом обнаруживаешь, что потерял самоцвет, но никак не можешь преодолеть страх и вернуться за ним в лес. На другой день приходит некто и предлагает тебе новый камень. В глубине души ты сознаешь, что он не чета потерянному, но идти назад за тем первым все-таки слишком страшно. Означает ли это, что оброненный самоцвет перестал существовать? Или он все еще лежит там, сияя под палыми листьями и ожидая, когда ты вернешься за ним?