Драконы осенних сумерек
Шрифт:
— Съест? — Фисбен точно проснулся. — Кто, Дракон? Еще чего! Я оскорблен! Нет, выход непременно должен быть… — И его глаза блеснули: — Вниз по цепи!
— По цепи? — переспросил Тас, думая, что ослышался: все звуки заглушал рев дракона и треск готовых обрушиться стен.
— Спустимся по цепи! За мной! — И старый маг с довольным смешком устремился по тоннелю вперед.
Сестан с сомнением оглянулся на Тассельхофа, но тут сквозь трещину в стене показался коготь дракона. Овражный гном и кендер разом повернулись и ринулись следом за Фисбеном.
Когда они подбежали к огромному колесу,
Целые глыбы вываливались вокруг него из стены и гулко рушились вниз. Вся шахта затряслась, и даже цепь задрожала. Дракон молчал, лишь смотрел на них красными огненными глазами. Потом вобрал в себя столько воздуха, сколько, по мнению Таса, могло бы поместиться в целой долине. Кендер инстинктивно зажмурился, но сразу же открыл глаза снова: он еще не видел, как драконы выдыхают огонь, и не собирался упускать возможности. Тем более, что другой, скорее всего, уже не будет.
Свирепое пламя вырвалось из ноздрей и пасти дракона… Волна жара едва не сбросила Таса с цепи. Но и в этот раз огонь не коснулся его. Фисбен хихикнул, очень довольный собой.
— Неплохо, старик, — зло сказал дракон. — Но я тоже маг и чувствую, что ты слабеешь. Так что смейся, пока будешь лететь!..
Вновь ударило пламя… Теперь дракон метил не в три ничтожные фигурки, прильнувшие к цепи, а в саму цепь. Едва соприкоснувшись с его огнем, железные звенья засветились вишневым накалом. Пирос дохнул еще раз, и они раскалились добела. Третья вспышка — и они расплавились. Тяжко вздрогнув, оборванная цепь понеслась вниз, в непроглядную тьму.
Пирос проследил за ней взглядом. Теперь шпионы никому ничего не расскажут. Это было хорошо. Удовлетворенный, он слетел назад в свое логово, где его с нетерпением ждал Верминаард.
Между тем во тьме башни гигантское зубчатое колесо, освобожденное от цепи, столетиями удерживавшей его в одном положении, застонало и начало вращаться.
14. МАТАФЛЕР. ВОЛШЕБНЫЙ МЕЧ. БЕЛЫЕ ПЕРЫШКИ
Свет факела в руке Маритты озарил большую голую комнату, лишенную окон. В комнате была только большая бочка с водой, лохань, из которой воняло несвежим мясом… и драконица.
У Таниса екнуло сердце. Он-то думал, что нет чудовищ громадней той черной из Кзак Царота, но эта!.. Ее логово было обширно, не менее сотни футов в поперечнике, однако драконице едва хватало места улечься — кончик длинного хвоста касался дальней стены. На какой-то миг спутники замерли, воочию представляя, как она поднимает голову и обрушивает на них гудящее пламя, такое же, как то, что уничтожило Утеху…
Маритта, однако, ничуть не казалась обеспокоенной. Ровным шагом вошла она в комнату, и друзья, чуть помедлив, последовали за ней. Подойдя поближе, они разглядели, что Маритта была права — драконица действительно пребывала в плачевном состоянии. Громадную голову, лежавшую на холодном каменном
И Танису сделалась понятна жалость, которую испытывала к ней Маритта. С драконицей обращались и впрямь из рук вон скверно. Полуэльф почувствовал, как уходит настороженность, уступая место жалости. Впрочем, он тут же пожалел об этом, ибо драконица, потревоженная светом, шевельнулась во сне, и Танис поспешно напомнил себе, что ее когти и огненное дыхание были по-прежнему не менее смертоносны, чем у любого другого алого дракона на Кринне.
Тут она приоткрыла глаза, блеснувшие в свете факела двумя алыми щелками. Друзья замерли, нашаривая оружие…
— Что, Маритта? Уже пора завтракать?.. — сонно проговорила Матафлер, которую простые смертные называли Пламенеющей.
— Сегодня мы чуть-чуть раньше обычного, милочка, — успокаивающе отозвалась женщина. — Видишь ли, в горах собирается гроза, вот мы и решили выпустить детей погулять, пока не пошел дождь. Спи, пожалуйста. Я им скажу, чтобы не шумели…
— Пусти их. — Драконица зевнула и открыла глаза немного пошире, и Танис разглядел на одном из них бельмо. Она была в самом деле полуслепа.
— Надеюсь, нам не придется драться с ней, Танис, — прошептал Стурм. — С этакой бабушкой…
Танис заставил себя сохранить суровый вид:
— Это очень опасная «бабушка», Стурм. Не забывай об этом!
— Малыши хорошо спали ночью, — пробормотала драконица, по-видимому, вновь засыпая. — Ты уж проследи, Маритта, чтобы они не промокли, если пойдет дождь. Особенно маленький Эрик. У него и так на прошлой неделе был насморк…
Ее веки сомкнулись.
Обернувшись к спутникам, Маритта поманила их за собой, одновременно прикладывая палец к губам. Стурм и Танис шли последними, пряча оружие под плащами и наспех сшитыми юбками. Танис был уже футах в тридцати от драконицы, когда…
Сперва он решил, что у него разыгралось воображение, что странный звон лишь померещился ему от волнения. Но звук становился все громче и громче, и вот уже Стурм встревоженно оглянулся на полуэльфа. Звон превратился в жужжание, как если бы где-то рядом клубился тысячный рой саранчи. Теперь на Таниса смотрел не только Стурм — все! Танис же беспомощно озирался и был в эту минуту почти смешон.
Драконица всхрапнула и раздраженно завозилась во сне.
Неожиданно Рейстлин сорвался с места и подбежал к Танису.
— Меч!.. — прошипел он. И разом распахнул плащ полуэльфа. Танис посмотрел на ножны, хранившие древний клинок, и понял, что догадка мага была верна. Меч жужжал, словно желая предупредить хозяина о величайшей опасности. Теперь Танис даже телом ощущал его дрожь.
— Волшебство, — сказал маг, с интересом присматриваясь к мечу.
— Можешь ты это прекратить? — крикнул Танис, перекрывая звон.
— Нет, — сказал Рейстлин. — Кажется, я припоминаю: это Губитель Червей, прославленный волшебный меч Кит-Канана. Он чувствует присутствие драконицы…