Драконы севера
Шрифт:
Собаки быстро чувствуют зверя и рвутся вперед. Охотник обнаруживает следы кабана, который рыл землю рылом в поисках корней и червяков. Граф подзывает своего псаря Брошара, чтобы тот спустил ищейку. Перед тем как пустить собаку по следу, герцог ласкает ее, проводит рукой по бокам и ушам, «дабы одушевить». Ищейка берет след и приводит охотников к роднику меж вывороченных дубов. Здесь внезапно из своего логова выскакивает кабан, разворачивается и вспарывает ищейке живот одним ударом клыков. Граф, который «и за тысячу дукатов золота не хотел бы потерять свою собаку», выступает вперед, подняв рогатину, но зверь убегает.
Более десяти рыцарей
Кабан увидел собак, выпучил глаза и стал громко фыркать. Собаки налетели на зверя, но ему это то же, что «укус вши». Могучими движениями он сбрасывает их на землю, грозя искалечить. Раздраженный, граф кричит: «Ах, свинячий сын! Мало того, что ты оставил меня без моих людей…»
Граф решительно приближается к вепрю с рогатиной на близкое расстояние — «буквально на палец от него, и правой рукой сердце ему поразил, сквозь его спину острие пропустив». И из раны хлынула кровь, и три собаки бросились ее лизать, «таким образом утолив свою жажду». Граф и его псы в изнеможении падают рядом с тушей поверженного кабана…
— Вы так это живо описываете, Беннет, что дух захватывает! — не удержался я. — Но откуда такие подробности, если с графом были только две псины? Собачки поделились с вами своими переживаниями?
Беннет смутился, рыцари и офицеры захохотали.
Бернадетта, напротив, заступилась за Беннета.
— Позвольте ему закончить рассказ, сьерры! Вам-то нечего рассказать!
Бернадетта ехала на охоту, по–мужски сидя в седле, сильно согнув ноги из-за коротких стремян. Поверх зеленого облегающего платья на ней широкая теплая накидка без рукавов, хорошо закрывающая плечи и предплечья. Она ниспадает, закрывая ступни ног, и имеет разрезы внизу — спереди и сзади. Наездница моя одета в покрывало с барбеттой, поверх которого на ней небольшая шляпа с козырьком. В правой руке она держит треххвостую плеть. Чепрак седла с каждой стороны заканчивается шестью ремешками–подвесками — «сеткой от мух».
Беннет не заставил себя долго уговаривать.
— Очнувшись, граф увидел, что наступает ночь, а вокруг ни крепости, ни города, ни замка, ни деревни, ни одной живой души; рядом с ним только его конь Босан. Наподобие героев древности, он обращается к коню: «Босан, — говорит он, — я премного тебе обязан, ты немало потрудился, храня мое тело; будь у меня овес или зерно, я бы с радостью тебя накормил. Когда найду пристанище, ты получишь хороший уход». Граф садится, берет рог и дважды трубит, чтобы созвать своих людей. Поняв, что ему придется ночевать в лесу, граф разжигает костер. Звук рога слышит лесник; он видит издалека графа, но не решается к нему приблизиться. Какое на нем убранство! Шпоры из чистого золота, рог о девяти золотых кольцах на шее; в его руках — прекрасная рогатина, перед ним ржет и бьет копытом оземь его боевой конь! Лесник бежит в замок графа Фромона, чтобы предупредить его. Тот сидит за столом; лесник не смеет к
Граф все это время сидел под осиной, закинув ногу на тушу кабана; рядом лежали собаки.
«Клянусь головой, — говорит один из спутников, — это один из тех разбойников, что браконьерят в лесу, охотясь на кабанов! Если он от нас уйдет, мы будем круглыми дураками». Они окружают графа и кричат ему: «Эй, кто дал тебе право убить этого кабана? Этот лес принадлежит пятнадцати владельцам, и ни один не охотится без позволения других. А это сеньория Фромона Старого!«….
Беннету пришлось прервать рассказ, так как мы приблизились к нашему охотничьему лагерю. Палатки стояли в ряд. Костров не разжигали, чтобы не спугнуть зверей дымом. Суетились пажи, изображая бурную деятельность, но по сонным физиономиям видно, что они просто дремали на солнышке перед нашим появлением.
— Без собак охота теряет половину своей прелести, государь! — пожаловался Гринвуд.
— Если хочешь поохотиться здесь с собаками до самой зимы — оставайся коннетаблем Давингтона!
— Это большая честь для меня, государь, но я не могу принять такое назначение. Меня ждут в нашем замке, и признаться, я скучаю по своим родным местам!
Один из загонщиков приблизился к нам.
— Ваше величество, в миле отсюда на северо–восток мы заметили в логу оленье стадо, примерно голов двадцать.
— Отлично! Уважаемые сьерры, готовьте арбалеты и снимайте плащи, впереди нас ждет добыча!
Мы пришпорили коней. Наша группа быстро рассеялась по лесу, выдерживая общее направление. Охотничий рог постукивал меня по пояснице, напоминая о себе. Колчан тяжел и полон стрел. Арбалет прицеплен к седлу, кинжал на поясе.
Бернадетта меня обогнала. Я мчался за ней.
Она ловко уклонялась от низких веток за шеей коня, а мне приходилось отбивать эти ветки рукой. Толстые кожаные перчатки здесь оказались кстати.
Моя азартная подруга сбавила ход, только когда впереди встал настоящий бурелом. Упавшие деревья не оставляли ни малейшей возможности продвинуться дальше.
Я догнал Бернадетту. Наши кони фыркали и нервно переступали ногами.
— Ты свернула не туда, моя козочка!
— Но почему?
Обиженное личико моей подруги меня позабавило. Не мог я сердиться на нее…
— Мы заблудились?
— Об этом рано говорить. Поедем южнее, и думаю, встретим своих.
— А если протрубить в рог?
— Не стоит этого делать — может быть, олени рядом и тогда мы их спугнем. Едем.
Через несколько минут мы выехали к оврагу, уходящему вдаль, с краями, поросшими густым ельником. Спуск здесь был невозможен, и мы двинулись по краю, высматривая пологий склон. Я подозревал, что этот овраг это верхняя часть лога, о котором говорил загонщик. Я ехал впереди, Бернадетта следом. Лес был тих. Шуршали опавшие листья под копытами.
— Обещай, что не будешь стрелять маленьких, Грегори!
— Оленята уже не маленькие, Бернадетта, они все лето паслись здесь в лесу!