Драконы севера
Шрифт:
— Крейг, передай Элару Тудору, чтобы вечером в соборе были собраны все мастера и все главы цехов.
Они собрались, все эти хозяева города, люди, в чьих цехах, мастерских и лавках производилось и продавалось то, что создали другие люди с потными спинами и мозолистыми руками.
Отец Симон зачитал мое повеление.
Ропот раздался сразу же. Я посягнул на кошельки горожан. Кому такое по нраву?
Я поднялся из кресла и встал рядом со священником. Мой голос гулко прокатился под каменными сводами.
—
Я вернулся в замок и долго плавал в бассейне. Есть ли края человеческой жадности? Почему люди не осознают бренность своего существования и честное имя легко меняют на звон денег?
Струи горячего водопада били прямо по моим плечам, снимая напряжение и усталость. Я чувствовал себя одиноким как никогда. Моя любимая исчезла. Женщина, которую я вожделел, осталась далеко. Что толку от власти, если ты несчастен и не можешь быть рядом с теми, кто тебе дорог?
Две голых руки обвили мой торс
Вздрогнув от неожиданности, расцепив эти руки, я обернулся.
Озорная улыбающаяся Адель, щурила глаза от водяных брызг. Она была совершенно голой, но вода была ей до подбородка, и белое тело плохо видно через рябую воду.
— Я пришла, Грегори!
— Здравствуй, мой паж!
— Ты рад?
— Очень!
Я обнял и тесно прижал ее к груди. Ее руки обняли мою шею.
— Не смотри на меня сейчас… Я стесняюсь… — прошептали ее губы. — Здесь слишком светло…
— Закрой глаза, и будет темно….
Я целовал ее в губы, но мысли мои были далеко. Сью и Доротея не стеснялись в этом бассейне. Они брали свое. Подхватив ноги Адель под коленями, я вошел в нее прямо в воде. Она тихо ахнула и прижалась ко мне животом, грудью. Она слабо двигалась и, как я и подозревал, оказалась неспособна испытать наслаждение. Но, тем не менее, я получил свое. Моя монахиня оказалась полным неучем в любовной игре. Зато поцелуи она обожала и через час мои губы распухли. Завернув Адель в простыню, я на руках вынес ее наверх в свою комнату и положил на постель. Кроме шлепанцев на ногах на мне ничего не было. Была ночь. Я погасил свечи, вернулся к постели и лег рядом с девушкой. Ее маленькие груди легко умещались каждая в моей ладони. Я целовал ее соски, плечи, гладил бедра. Ее рука нашла мое отвердевшее копье.
— Ты опять хочешь меня? — она была явно удивлена и польщена.
Я положил левую руку на ее бутон, при этом Адель напряглась и замерла, а правую руку на живот выше пушистого лобка. Я сосредоточился. Кончики пальцев закололо. Жар побежал по ладоням.
— Горячо…
Мои пальцы медленно ласкали лепестки ее бутона. Обильно выступившая влага и частое дыхание подтвердили, что лечение прошло успешно.
Я лег на спину, а Адель привлек к себе, и она оказалась сверху.
— А так можно? —
Я потянул ее бедра вниз и вошел в ее влажную и тугую пещерку. Адель застонала, ее ноги раздвинулись еще шире. Я заставил ее сесть на меня верхом. Наши пальцы сплелись в замок.
— Ты хотела оседлать дракона — так скачи теперь, мой паж!
Она оказалась хорошей ученицей, и скачка принесла ей приз. Сладостно мужчине слышать крик женщины на пике наслаждения, когда она, содрогаясь в судорогах, бьется и стонет так близко. Два тела становятся одним. И хочется длить и длить эти мгновения.
Адель рухнула на мою грудь. Ее сердце выбивало ритм галопа.
— Это похоже на безумие…
— Это любовь, малышка. Это теперь с тобой навсегда…
За три дня до свадьбы в Корнхолл приехал епископ из Хагерти — отец Иоанн, а на следующий день епископ Давингтона — отец Иаков. Их разместили в лучших домах. Друг о друге они сразу же узнали.
Я посетил вначале отца Иоанна, поцеловал его руку с многочисленными перстнями, получил благословение.
— Кто же будет проводить обряд венчания? Мне передали, что отец Иаков тоже здесь! — капризным тоном осведомился епископ.
Моложавый, упитанный, он выглядел моложе своих пятидесяти лет.
— Венчание — не самое главное дело, отец Иоанн. Откройте ларец — Прошу вас.
Деревянный ларец, что я принес, стоял на столе.
Он открыл крышку и, сопя, стал перебирать бумаги, что хранились в нем.
Я разглядывал, свои ногти и ждал. Я только что предъявил его святейшеству расписки, что оставил у покойного ростовщика Грега Баксли как он сам, так и его два шалопая племянника — ровным счетом на 50000 талеров.
— Для чего вы принесли эти бумаги, лорд Грегори?
— Я их отдаю вам, отец Иоанн, мне они достались случайно! Можете их спалить в камине!
— Что вам нужно в ответ на такую любезность?
— Я прошу вас рукоположить в епископы отца Симона, настоятеля храма из Гартунга.
— Но для этого обряда нужно два епископа. Ах да, отец Иаков тоже здесь.
— Да и отец Иаков дал уже свое согласие.
— Мне нужно подумать, сын мой! Поспешные действия пользы не принесут.
— Вот здесь — в этом мешочке — три фунта чистого золота — для размышлений самый нужный предмет!
Поставив горцев у дома, где разместился отец Иоанн,/чтобы с горяча, не сбежал/ я отправился на другую сторону центральной площади, к дому, в котором расположился епископ из Давингтона.
Этому святому отцу я оставил для размышлений десять фунтов золота и повторил просьбу об отце Симоне.
Отец Иаков был большой сибарит, любитель женщин и вина. Денег ему постоянно не хватало, по сведениям собранным Сэмми.
После вечери два епископа явились в собор и рукоположили отца Симона в епископы.