Драконы
Шрифт:
В нашей семье существует и такая традиция: каждый член семьи имеет право рассказать о существовании дракона одному — и только одному — чужаку. Если чужак выбран правильно, члена нашей семьи ждет счастливая жизнь; если же выбор неразумен и чужак оказывается не заслуживающим доверия — неудачи будут преследовать и того, кто открыл секрет, и того, кому он открылся.
Я еще не была уверена в Бобе на все сто процентов, и мне не хотелось зря растранжирить свой единственный шанс. Но тем вечером, когда я руководила ритуальным отсечением драконьего плавника, средь ясного неба грянул гром: отец преподнес сногсшибательную новость.
Нашего дракона, конечно, невозможно увидеть всего целиком. Здесь, на кухне «Кафе „Радуга“», в стене темнело отверстие
57
Нонтхабури — провинция в центральной части Таиланда.
Впрочем, о том, что он еще жив, мы знали. Дракон дышал, хотя дыхание это было весьма редким. Даже не дыхание — скорее, по телу его пробегала рябь и вдалеке слышался хрип, точно где-то оседал старый дом. И естественно, плавник отрастал заново — происходила регенерация. Если бы не это, ресторан не продержался бы в бизнесе так долго.
Плавник, который мы периодически «пожинаем» и готовим, — брюшной плавник, свисающий над главной угольной печью ресторанной кухни. Чтобы его отрезать, требуются определенные усилия. Наш новый повар А-Квок — он только что с Пенанга [58] — справился далеко не сразу.
58
Пенанг — остров в Малайзии.
— Надо нагреть нож получше, — объяснила я ему. — Он должен быть раскален докрасна.
А-Квок снова сунул разделочный нож в угли. Сегодня дракон выглядел особенно вялым; я часами не улавливала его дыхания; и плоть была тверда как камень. Наверное, больше всего на свете наша семья страшится того момента, когда дракона наконец постигнет смерть.
— Муой, муой, — сказал он, — мясо просто не поддается.
— Не называй меня «муой», — фыркнула я, — я тебе не младшая сестра, я дочь босса. И вообще не говори на диалекте Цзиньчжоу. [59] Английский куда проще.
59
Цзиньчжоу — город в Китае (провинция Ляонин).
— О'кей, о'кей, мисс Джанис. Но по-китайски или по-английски — мясо не режется, ла.
Он опять принялся рубить и кромсать плавник. Да, плоть была каменной, непокорной. Не хотелось мне прибегать к заклятию уз, но пришлось. Я бросилась в ресторан — закрытый до поры, лишь несколько стариков играли в зале в маджонг, — схватила с алтаря свиток, ураганом ворвалась на кухню и хлестнула пергаментом по чешуйчатой коже, прошептав
— Беги, кровь, беги! — воскликнула я и принялась стегать дракона хрупкой бумагой.
В этот миг появилась тетушка Лин-Лин, суетливое, крошечное существо во вдовьем одеянии, с криком:
— Ты порвешь свиток, не бей так сильно!
Но кровь уже взревела, заструившись как надо.
— Теперь можешь резать, — кивнула я А-Квоку. — Быстро. Плавник должен мокнуть в маринаде не меньше суток, как бы нам не опоздать.
— О'кей! Нож уже достаточно горяч, ла.
А-Квок отрубил плавник одним ударом, точно императорский палач — голову преступника. Теперь я поняла, почему мой отец нанял его вместо А-Чена, который дал сбить себя с толку, перенял образ жизни тайцев — докатился даже до участия в демократических митингах девяносто второго, — как будто нам есть хоть какое-то дело до тайской политики.
Тетушка Лин-Лин уже приготовила чан с маринадом. А-Квок резал стремительно и равномерно, швыряя куски драконьего плавника в пузырящуюся жидкость. Драконий плавник приходится долго вымачивать в воде, чтобы размягчить его и сделать пригодным для еды. Боб Холидей гадал о составе маринада. Насчет чеснока и чили он не ошибся, но, наверное, было бы неразумно говорить ему о серной кислоте.
И тут вошел отец.
— Свиток, свиток… — в смятении бормотал он, затем заметил пергамент у меня в руках и выхватил его.
— Еще неделю протянем, — сказала я, следуя за ним из кухни в ресторан.
Моя очередная тетушка, чахлая Жасмин, пересчитывала гору денег, проверяя результат на счетах и записывая итоги в бухгалтерскую книгу в кожаном переплете.
Отец положил свиток на место, затем посмотрел мне прямо в глаза — что за всю мою взрослую жизнь случалось раз или два — и, почесав бороду, произнес:
— Я нашел тебе мужа.
Вот тут-то и грянул гром.
Я не знала, можно ли и нужно ли мне отвечать сейчас… честно говоря, заявление взволновало меня настолько, что мне просто нечего было сказать. Я некоторым образом должна была ожидать этого, но отчего-то… возможно, из-за времени, проведенного в Санта-Крус… до меня просто не доходило, что мой отец может оказаться настолько… настолько… старомодным в подобных вопросах. Господи, я словно попала в какой-то роман Эми Тан. [60]
60
Эми Тан — американская писательница китайского происхождения. Ее романы посвящены взаимоотношениям дочери и матери, проблеме идентичности китайцев в Америке.
Вот как я оказалась в кабинете Боба Холидея в «Бангкок пост», плачась ему в жилетку, не думая о приличиях и хороших манерах. Боб, эмпат от природы, не мешал мне жаловаться и рыдать; он послал мальчишку за дымящейся лапшой в банановых листьях и ледяным кофе в одноразовых стаканчиках. Надо признаться, в моей болтовне было немного смысла.
— Отец живет в девятнадцатом веке… а то и раньше, — говорила я. — Он вообще не должен был выпускать меня из дому… из ресторана. В тот же Санта-Крус! Погоди, я еще скажу ему, что уже не девственница. Цена резко упадет, и сделка не состоится. Он сводит меня с ума. Ладно, он послал меня в Америку, но не позволял мне показаться даже в Сайлом-комплексе, в двух милях от дому, без сопровождения. У меня нет своей жизни! Нет, есть две полужизни: половинка — американской студентки, половинка — китайской хозяйки дракона. Я как два получеловека, из которых никогда не сложится целого. И здесь Таиланд, не Америка и не Китай. Более чуждого окружения не придумаешь!