Драконья алчность

Малинин Евгений Николаевич

И тут мне пришла в голову, на мой взгляд, интересная мысль.

— Слушай, а может, мне самому позвонить Маратычу? Прикинусь валенком, вдруг он мне что-нибудь сболтнет?

Толька с большим сомнением покачал головой:

— Позвони, если хочешь… Только этот не проболтается… Тертый калач… по связям…

Тем не менее я извлек из кармана свою заветную записную книжечку и набрал номер.

— Полковник Саленко слушает! — после первого же гудка пророкотала трубка.

— Здравствуйте, Сергей Маратович! — с подобающим

энтузиазмом и в то же время достаточно масляно начал я. — Вас приветствует доблестная провинциальная пресса!

— Хм… Не узнаю… Кто конкретно?…

Вопрос был задан по… привычке к «контактам» — хозяин рокочущего баритона явно потерял интерес к собеседнику. Однако мне казалось, что я уже знаю, как заинтересовать высокое милицейское начальство.

— Конкретно, ваш протеже — Сорокин Владимир! Прибыл в столицу на торжественную церемонию вручения премии МВД и надеюсь увидеть вас в зале… Услышать, чем живет министерство, из первых, так сказать, уст!

— Э-э-э… — протянул явно польщенный полковник, но я не дал ему возможности придумать причину своего отсутствия:

— Вы ж знаете, у меня только на вас надежда…

В моем тоне было столько отчаяния, смешанного с… трепетной надеждой, что полковник ну никак не мог меня просто взять и послать — все-таки столичное воспитание.

— К сожалению, сегодня мы вряд ли сможем увидеться. На церемонии меня не будет, готовим срочный пресс-релиз… по одному… э-э-э… очень деликатному делу…

— Неужто убийство члена правительства!!! — совершенно натурально изумился я.

— Нет, — коротко и увесисто выдохнула трубка. — Значительно серьезнее и… деликатнее.

— Да что ж может быть еще серьезнее и… деликатнее?! — Мое провинциальное изумление не знало границ.

В трубке долгую секунду таилось молчание, а потом коротко рокотнуло:

— Ограбление!…

— Хо, ограбление! — с радостным облегчением воскликнул я. — Да у нас в области ограбления происходят по три раза на день! Если бы наше УВД по каждому такому случаю пресс-релиз выпускало, им бы работать было некогда!

— Ну, ты, Сорокин, сравнил! — покровительственно-пренебрежительным тоном протянул мой высокий собеседник. — Да что в вашей области можно ограбить?! Краеведческий музей?! Или в ваших… палестинах… тоже выставка Государственного алмазного фонда появилась?!

— Нет!… Откуда у нас Алмазный фонд, в нашем городе и алмазов-то раз-два и обчелся… — Я испугался и растерялся одновременно и тут же резко сменил тему разговора: — Значит, я с вами ну никак не смогу увидеться?…

— Ну разве что завтра-послезавтра… — задумчиво ответил полковник. — Ты у Корсакова небось остановился?

— У него, — бодро подтвердил я.

— Так давай, значит… завтра ближе к вечеру… позвони, может, пару часов для тебя выкрою…

И в трубке зазвучали короткие гудки. Я опустил трубку на рычаг и посмотрел в ждущие Толькины глаза.

— А случилось то, мой дорогой друг,

что… Алмазный фонд ограбили!…

— Что взяли?! — немедленно поинтересовался этот «акула пера».

— Откуда ж я знаю?! — усмехнулся я в ответ. — Думаешь Маратыч вот так запросто мне все и рассказал. Нет, он проговорился, что очень занят, потому как готовит пресс-релиз, но, конечно, не сказал, по какому случаю, это уж я сам допетрил… из его оговорок да проговорок!

— Та-а-а-к! Что же делать?! — Корсаков энергично потер пальцами лоб, надеясь, видимо, этим способом вызвать приток гениальных мыслей.

— Что делать, что делать… — передразнил я его. — В Кремль ехать. Может, на месте что выясним!

— Да кто ж нас туда пустит?! — воскликнул Толька, возмущенный моей простотой.

— А ты думаешь, Кремль закрыт? — удивился я.

— Да не Кремль — выставка Алмазного фонда! — еще больше возмутился мой старший товарищ.

— Давай-ка доберемся до Кремля, а там видно будет, — миролюбиво предложил я.

Толька несколько ошарашенно посмотрел мне в лицо, явно удивленный моим провинциальным нахрапом, и вдруг согласился:

— А поедем!…

Машина у Корсакова была, мягко говоря, очень… б/у — вконец раздолбанная «пятерка», но водил ее Толька по-московски, классно, так что, несмотря на жуткие дневные пробки, мы были у Кутафьей башни Кремля уже через полчаса.

На территорию Кремля мы прошли совершенно беспрепятственно, а вот дальше начались некоторые трудности. Но у Корсакова проснулся журналистский азарт, на который наложилась московская наглость. В кассах Оружейной палаты и Алмазного фонда нам коротко сообщили, что посетителей на выставку Алмазного фонда не пускают, так как там сейчас происходит… смена экспозиции.

— Так!… — ответил Толик сам себе на некий невысказанный вопрос и направился прямиком к входу в эту самую экспозицию. В дверях нас встретил милиционер в отутюженной форме, чине старшего лейтенанта и явно не москвич. О последнем обстоятельстве я догадался сразу же, как только Корсаков завел со стражем порядка разговор.

— Добрый день, лейтенант, — напористо поздоровался Корсаков, понижая служивого в чине, — Эксперт-криминалист еще не выходил?!

Старлей как-то косо посмотрел на моего товарища, видимо не понимая истоков его осведомленности, и нехотя ответил:

— Никто не выходил…

— Ну уж так и никто?! — нагловато улыбнулся Толька. — Степан Сергеевич наверняка уже уехал…

— Какой Степан Сергеевич? — удивленно переспросил милиционер.

— Как это какой? — в свою очередь удивился Толька. — Разве следствие ведет не Шумский Анатолий Федорович? — И, на секунду задумавшись, как бы про себя добавил: — Или это дело Страшнову поручили?…

Милиционер здорово растерялся от такого обилия незнакомых терминов и солидных имен, с уверенностью называемых удивительно раскованным типом в штатском.