Драконья луна

Троуп Алан

Миттелмен тонко визжит. Блондинка не издает ни звука. Нырнув вниз вслед за ними и пролетая мимо, чиркаю по горлу сначала одного, потом другую. Успеваю подхватить их тела до того, как они упадут в воду.

Не успеваю положить добычу на пол на галерее, как появляется Генри. Он подходит к трупам, вдыхает густой запах свежей крови, ждет, пока я первый откушу, и тоже принимается за еду. Его мордочка так близко от меня, что он еще успевает потереться об меня.

Запах между тем привлекает и собак, они лают и подвывают, ожидая объедков.

– Папа,-

спрашивает Генри, не переставая есть,- а когда мне можно будет охотиться?

– Когда вырастешь.

– Но я уже вырос.

Я на секунду прерываю трапезу и ласково улыбаюсь ребенку:

– Недостаточно.

– А когда?

– Не торопись, – говорю я.

Выбрав кусочек, который должен понравиться Генри, подталкиваю его поближе и наблюдаю за сыном. Понюхав, он закрывает глаза и жует, издавая при этом звуки, напоминающие мурлыканье.

«Вот он, могучий охотник!» – с улыбкой думаю я и продолжаю есть.

8

В ночь перед отъездом мне не заснуть. Стоит закрыть глаза – и меня одолевают воспоминания о Элизабет. Я вспоминаю ее прикосновения, страстность, с которой она занималась со мной любовью. На какой бок ни повернись, о чем ни пытайся думать, никуда не деться от наших с ней любовных сцен. Мне тяжело вспоминать об этом теперь. Это только обостряет потребность, старательно подавляемую мной целых четыре года.

Наконец, перед самым рассветом, в четвертый раз попытавшись вообразить себе любовь с Хлоей, я решаю отказаться от мысли об отдыхе и встаю. Одеваюсь и стараюсь занять себя делами: брожу по дому, смотрю, все ли в порядке, спускаюсь в сокровищницу, чтобы взять маленький деревянный ящичек с монетами для родителей Хлои. Оставив его на причале, делаю еще две ходки в дом, чтобы вынести наш багаж. Потом гружу все это на «Грейди», снова возвращаюсь в дом, еще раз проверяю, все ли в порядке, и только тогда бужу Генри.

После завтрака все готово к отъезду. Клаудию мы встречаем на причале. Я смотрю, как она подруливает, помогаю ей управиться со швартовыми. На ней облегающие шорты цвета хаки и белый топ, под которым нет лифчика. Когда она вылезает из лодки, мне с трудом удается отвести взгляд. Отворачиваюсь. Не следует интересоваться этой женщиной. И все-таки не слишком ли затянулось мое воздержание? Или просто я ослабел от предчувствия всего того, что ожидает меня на Ямайке?

– Готовы? – спрашивает Клаудиа.

– Вполне.

Выступая на этот раз в роли пассажира, я уступаю Клаудии руль и слежу за тем, как умело она ведет катер по каналу. Между нами сидит Генри, сжимая в руках своего драгоценного кролика.

Чудесное летнее утро: голубое небо – чуть светлее, чем спокойные воды бухты, пушистые облака, которых ровно столько, чтобы июльская жара не казалась нестерпимой, освежающий ветерок. Наш остров с моря выглядит просто зеленым раем. Как ни рвался бы на Ямайку, как ни ждал бы отъезда, у меня делается неуютно и пусто на душе оттого, что приходится

покинуть свой дом.

В последний раз я уезжал из дома ночью один. Я плыл на катере и в конце концов добрался туда, куда мне было нужно, нашел и завоевал свою жену. На этот раз я уезжаю днем и со мной маленький ребенок, за которым надо смотреть в оба. Небольшое путешествие на катере, столь же короткое в автомобиле, полтора часа в самолете – и мы на Ямайке, и никто не может сказать точно, сколько времени мы там проведем и не окажется ли поездка совершенно бесполезной.

Генри передается моя неуверенность.

– Я никогда не летал на самолете, – шепчет он, прижимая к себе своего кролика.

– Все будет хорошо, – успокаиваю его я.

И все же мальчик от волнения едва не забывает поздороваться с Артуро, встречающим нас на пристани, и попрощаться с Клаудией. Он молча ходит за нами, пока мы переносим багаж в машину, и даже не улыбается, когда Артуро, наклонившись за деревянным ящиком с монетами, корчит смешную гримасу, удивляясь, что ящик такой тяжелый.

– Там золото, – говорю я Артуро, беру ящик сам и ставлю его в багажник. – Пусть твои агенты доставят его мне на Ямайку.

Латиноамериканец молча кивает. Он предпочитает не задавать лишних вопросов.

Ни я, ни Генри не в настроении разговаривать, так что наши односложные ответы быстро отбивают у Артуро охоту вести светскую беседу. Он снова обращается ко мне только в аэропорту Майами Интернешнл, после того как мы сдаем багаж.

– Вот, – говорит он, – и вручает мне большой конверт.

В конверте – наши билеты, паспорта и документы на дом на Ямайке.

– Кажется, здесь все, что нам нужно.

– Если еще что-нибудь потребуется, только позвони, – говорит Артуро. – Йен сказал тебе, что

какой-то тип по имени Грэнни встретит вас в аэропорту?

– Да.

– У него ключи от дома и все остальное.

– Да, Йен сказал мне, – киваю я.

Артуро улыбается:

– Жаль, что ты его не видел последние два дня!

Мы ему прищемили хвост, и теперь он срывает зло на всех вокруг. Служащие просто в щели забиваются, чтобы не попасться ему на глаза.

– Ничего, переживет.

– Или не переживет… – равнодушно пожимает плечами Артуро.

Генри даром времени не теряет: он занимает кресло у окна, как только стюардесса указывает нам наши места в первом классе.

– Мальчик немного волнуется, верно? – спрашивает стюардесса. У нее легкий островной акцент.

Он почти незаметен и все же указывает на ее происхождение. Наклонившись, чтобы пристегнуть Генри,

она одаривает меня белозубой улыбкой.

– Честно говоря, я тоже волнуюсь, – улыбаюсь я ей в ответ.

Светло-коричневой, почти цвета мокко, кожей и курчавыми волосами она очень напоминает Элизабет. С трудом удерживаюсь от того, чтобы погладить ее по руке.

У стюардессы нет таких комплексов. Она небрежно кладет руку мне на плечо и спрашивает: