Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны
Шрифт:
– Конечно, Змей заставил, – неожиданно легко согласилась Лосиха, – только вот что другое заставить девчонку сделать он и не может…
– Что другое?.. – Я изобразил полное непонимание.
– Полюбить себя, например! – Охотно пояснила «тетенька». – И приневолить за себя идти он не может – это все по любви должно быть. Ну, конечно, Змей Горыныч – видный из себя парень, это надо правду сказать, а только коли не захочет девка за него идти, так и все тут! Так что, если свободно у девчушки сердечко, то ты все едино опоздал, а ежели есть у нее кто-то дорогой… – Тут она как-то особенно стрельнула
«А есть ли у нее кто-то дорогой?.. – С тоской подумал я. – Может я вообще… зря через ту корягу сунулся?..»
И в этот момент в нагрудном кармане моей куртки зашевелился… игрушечный медвежонок, словно напоминая мне, что я «через ту корягу» сунулся не по своему хотению!
– А вы, гражданочка, не предусматриваете возможности насилия со стороны этого вашего Змея Горыныча?..
Вопрос задал Макаронин, всунувшись в окно. Физиономия у него была красная и вспотевшая, то ли из-за копки заказанной мной канавки, то ли из за усилий добраться до окошка.
Лосиха, не поворачиваясь, скосила один глаз на окошко и нехорошим, «ласковым» тоном проговорила:
– А ты, косатик, копай… копай… И не суйся в чужой разговор!.. Твой разговор еще впереди!..
«Выходит „тетенька“ ни в какой отключке и не была!.. – Мелькнула у меня мгновенная мысль. – Выходит она все, что говорилось в комнате слышала!..»
Очевидно, в голове Макаронина появилась эта же мыслишка, потому как, фыркнув, но ничего не ответив на высказывание хозяйки, он исчез из окошка.
Лосиха же, снова уставившись на меня, спокойно пояснила:
– Сильничать Змей Горыныч не будет… Зачем ему это. Девку соблазнить надо – она тогда слаще!
Василиса вдруг мотнула головой и чуть ли не бегом бросилась вон из комнаты. А Лосиха с самым довольным видом вывела заключение:
– Так что оставайтесь! Поужинаете, переночуете, а поутру, по свежему воздушочку и двинетесь. К тому времени и Володьша в себя придет, и ты заклинание новое на плетень на наш положить успеешь! Я вам с собой и харчишек на дорогу положу – вам же не ближний свет топать, как без харчишек-то. Ну и, конечно… к-хм…
«Тетенька» не договорила, но в последней, оборванной ею фразе я почувствовал некую угрозу.
И тут в окошко снова донесся голос Юрика, хотя физиономия его на этот раз не появилась:
– Давай, Сорока, задержимся! Что на ночь глядя куда-то тащиться, да и хозяйкам помочь надо… Если ты, конечно, можешь!..
– Он может… может!.. – Ласково пропела Лосиха и вдруг улыбнулась. Не ухмыльнулась, а именно улыбнулась, открыто и… ласково.
И что мне оставалось делать?! Я сразу же согласился с ее предложением, тем более, что и Юрик его поддержал.
Глава третья
Я Водяной, я Водяной,
Никто не водится со мной…
…Всяка нечисть бродит тучей,
На прохожих сея страх…
А по дому Барабашка
Ходит-бродит с вострой шашкой…
С помощью
Лосиха, правда, очень настаивала на проведении «ходовых испытаний» и при этом заговорщицки мне подмигивала и кивала в сторону Володьши, внимательно наблюдавшего за моими действиями. Однако, я категорически отказался ставить эксперименты на совершенно безобидном человеке. Тетка было обиделась, но затем, минут на десять куда-то отлучившись, вдруг пришла во вполне благодушное настроение. Она даже выставила угощение «работничкам» и непривычно многословно рассыпалась в благодарностях.
Так что часа четыре спустя, мы, сытые и слегка пьяные, сидели во дворе на бревнышке, смотрели в ночное, изузоренное звездами небо и тихо, лениво наслаждались покоем.
Володьша давно очнувшийся, или сказать вернее, проснувшийся, поскольку, как оказалось, дубинка Лосихи была наговоренной и не «ушибала» свою жертву, а всего-навсего усыпляла ее, внимательно слушал ленивые сетования старшего лейтенанта по поводу отсутствия в этом уединенном месте электричества, радио, телевидения и даже газет, и, как следствие этого, полного отрывы от жизни страны.
Наконец Юрик замолчал, заворочался и, покряхтывая, поднялся на ноги.
– Пойду, прогуляюсь до ближайшего лесочка, – заявил Юркая Макаронина, довольно потягиваясь, – Надо перед сном освободить мочевой пузырь!
Развернувшись, он направился к плетню, на ходу прищелкивая пальцами и с удовольствием наблюдая, как послушная заклинанью изгородь прижимается к земле.
Шаги Макаронина стихли, и тогда заговорил Володьша:
– Чем больше я за вами наблюдаю… – он бросил в мою сторону быстрый взгляд, и торопливо вставил, – только ты не обижайся!..
– Ну с чего мне обижаться?! – Ухмыльнулся я, догадываясь о чем пойдет речь.
– Ага… – успокоено констатировал Володьша. – Так вот, чем больше я за вами наблюдаю, тем непонятнее вы для меня становитесь. Вот сейчас твой… э-э-э… друг говорил про какие-то странные, совершенно неизвестные и невероятные вещи… Что такое – радио, и как его слушают?.. Кто такой теле…вин. зер и зачем его… смотрят?! А насчет… гап… зеп… твы… тут уж я совсем ничего не понял!!
Володьша помолчал, задумчиво опустив глаза, а затем продолжил свои размышления:
– А уж его заверения, что он состоит на службе у самого Змея Горыныча и занимает там какое-то особое место, так они просто… э-э-э… невероятны!!
– Когда это Макаронина говорил, что состоит на службе у Змея Горыныча?.. – Лениво удивился я.
– Как – «когда»? – Чуть оживившись переспросил Володьша. – Он же постоянно называет себя «представитель власти при исполнении служебных обязанностей» и… это… обещает всех и за все… жестоко покарать. Причем, как я понял, карать будет не сам старший… этот… лейте… нам Макаронина, а кто-то, занимающий гораздо более высокий пост, чуть ли не сам Змей Горыныч! Вот и выходит, что этот… твой… Макаронина состоит на службе у Горыныча и занимает весьма высокий пост… Только… он ведь все врет! – Неожиданно подвел черту местный философ.