Дракула против Гитлера
Шрифт:
«Кажется, легенда гласит, что вампира убивает деревянный кол, вогнанный в сердце?», издеваясь, размышлял вслух Рейкель. «Или для этого хватит серебряного клинка? Настало время провести еще один эксперимент. Жаль, что здесь сейчас нет моего писаря, который бы зафиксировал этот торжественный момент».
Люсиль вдруг обнаружила, что вскочила и несется через весь зал. Промчавшись к ним, она бросилась на Князя, закрыв его своим телом, когда сверкающая серебряная сабля опустилась вниз.
Она не слышала своего крика, когда в
Дракула изо всех сил стал пытаться высвободиться, когда внезапно всего в нескольких дюймах от его лица появилось лицо Люсиль. Затем он увидел, как глаза ее расширились от шока, почувствовал ее резкий выдох на своей коже.
Он почувствовал ее боль, как если бы она была его собственной, как если бы они были близнецами, соединенными разумом и телом. Безграничное сопереживание.
Невыносимые муки.
Что бы ни вызвало крик Дракулы — мучительная боль, протест или ярость, но он вырвался из-под рухнувшей балки, прижавшей его к полу, и бросился на немца.
Атака для него осложнялась раненной ногой, которую он вынужден был тащить за собой, когда вновь стал рубить нациста, и тот снова был вынужден отступать под таким натиском.
Но затем Рейкель атаковал Дракулу, поразив Князя в мертвую ногу, наконец, тоже нанеся вампиру рубленую рану. Немец улыбнулся, довольный своим успехом.
«Одно-единственное ранение?», спросил Дракула. «Да будет тебе известно: я только рад боли».
«Тогда держи еще», с глумливой усмешкой ответил Рейкель.
Дракула получил еще один рубленый удар и зашипел от мучительной боли.
«Боль лишь напоминает о том, что ты чувствовал, когда был человеком». Дракула бросился в атаку на нациста, получая одно ранение за другим, но заставляя фашиста отступать. «Я с радостью встречаю каждую боль».
Он отогнал немца к открытому окну. И майор оказался у подоконника. Ему некуда было дальше отступать; позади него было лишь открытое окно, воздух и смертельное падение вниз вдоль отвесной стены замка. Дракула улыбнулся и вихревым пируэтом своего меча разоружил Рейкеля, выбив саблю у него из руки.
«Коль уж ты такой у нас проницательный, ты должен знать еще об одном небольшом заблуждении, основанном на суевериях», сказал Дракула немцу, приставив свой клинок ему к горлу. «Кол, вогнанный в сердце, не убивает вампира. Он лишь приостанавливает жизнь. Чтобы убить такого, как мы, нужно обезглавить бестию».
Немец лишь беспомощно наблюдал за тем, как меч Дракулы, проделав дугу, поднялся у него над плечом.
«Но я же бессмертен—» Отрубленная голова его упала на груду пыли и мусора. Дракула пнул обезглавленное тело ногой, и оно, сброшенное через подоконник, лениво полетело вниз, к земле.
А затем Князь рухнул. Он пополз по полу, перелезая через трупы и обломки, и исторгнул из горла горестный, скорбный крик мольбы:
«Люсиль…».
Пока мы искали Люси и вампира, у меня голова пошла кругом при одной только мысли, что мы можем захватить в плен самого Гитлера. А если не захватить в плен, то, по крайней мере, убить его. И положить конец этой жестокой войне. Я могу спасти Европу! Могу спасти Англию!
В спешке я обогнал профессора Ван Хельсинга, и мне пришлось вернуться, чтобы помочь старику подняться по лестнице, так как всё случившееся сильно истощило силы пожилого человека, исчерпав его скудные ресурсы.
Мы стали обыскивать комнату за комнатой. Но вскоре мы услышали глухой взрыв, потрясший до основания крыло замка, в котором мы вели поиски. Со старых балок у нас над головой посыпалась пыль, опускаясь на нас серым облаком.
Ориентируясь на этот взрыв, мы бросились наверх, поднявшись по еще одному пролету винтовой лестницы с максимально возможной для профессора скоростью, иногда останавливаясь, чтобы он мог отдышаться.
Лестница вывела нас к длинному залу, в котором висел густой туман пыли от штукатурки.
Мы вошли как раз в тот момент, когда Дракула замахнулся мечом на немецкого офицера, и на наших глазах голова этого самого офицера покатилась по полу, остановившись у наших ног. На лице отрубленной головы застыло выражение изумления и ужаса. И я могу понять, почему. По всему залу валялось множество его собратьев по оружию, все они были мертвы, и многие были разрублены на куски.
Дракула выронил меч, а затем медленно опустился на колени. Он был в ужасном состоянии, с многочисленными глубокими резаными ранами по всему телу. Он пополз куда-то, но не к нам, а к большой груде щебня.
Он выкрикнул, каким-то жалостным воплем, одно лишь слово — точнее, имя:
«Люсиль!»
И тут я ее увидел. Она лежала на спине, раскинув руки, на обрушившейся балке. Груда пыльной обвалившейся штукатурки, на которой она лежала, была забрызгана кровью, и когда мы к ней подбежали, то увидели темную лужу крови, увеличивавшуюся в размерах. Одежда ее тоже была вся в крови из-за открытой резаной раны у нее на груди, такой глубокой, что сквозь разрубленные белые кости был виден пульсирующий орган.
Дыхание ее было прерывистым и, когда Дракула склонился к ней, она заговорила еле слышным шепотом.
«Ты убил ту тварь, которая убила меня?», спросила она его.
«Убил», ответил он. Голос его тоже превратился в один хрип, но полный эмоций.
Я повернулся к ее отцу, который тут же начал осматривать дочь, осторожно ощупывая ее пальцами. Она застонала от боли при его прикосновении, и он пробормотал извинения.
«Нужно отвезти ее в больницу», сказал Дракула.
Ван Хельсинг посмотрел на него, потом на меня и покачал головой.