Драма в Лифляндии
Шрифт:
— Еще бы! Зинаида отказалась бы тогда от тебя!.. — смеясь, ответил веселый кондуктор.
— Эх, какая это замечательная женщина! Будь я на двадцать лет старше, она и тогда пошла бы за меня!
Задушевный разговор банковского артельщика с приятелем Броксом, смена лошадей, подкрепляемая каждый раз стаканчиком шнапса, делали свое дело, и путешественники быстро и незаметно оставляли за собой перегон за перегоном. Никогда рижская почтовая карета не катила с такой скоростью.
Пейзаж не менялся. Все те же необъятные равнины, откуда летом доносится крепкий запах конопли. Дороги, проложенные большей частью телегами и
Когда меняли лошадей, банковский артельщик и кондуктор выходили поразмяться, но незнакомец ни разу не покидал своего места. Он только пользовался случаем, чтобы выглянуть наружу из дверцы кареты.
— Не больно он поворотлив, наш спутник! — твердил Пох.
— Да, я не больно-то разговорчив!.. — ответил Брокс.
— Не знаешь ли ты, кто это?
— Нет… Я даже не разглядел, какого цвета его борода!
— Придется ему все же открыть лицо, когда в полдень будем обедать на станции…
— Быть может, он такой же едок, как и говорун! — возразил Брокс.
Сколько жалких деревушек повстречали они по дороге, прежде чем достигли села, где карета должна была остановиться в обеденный час. Сколько захудалых хижин, ветхих бедных лачуг с покосившимися ставнями, с зияющими щелями, куда врывался суровый зимний ветер, промелькнуло по пути! А между тем лифляндские крестьяне — крепкий народ: мужчины с жесткими всклокоченными волосами, женщины в лохмотьях, босые дети с перепачканными руками и ногами, как у беспризорного скота. Несчастные мужики! Летом они страдают в своих лачугах от жары, зимой — от холода и в любое время от дождя и от снега. Что же сказать о их пище? Черный хлеб с мякиной, слегка смоченный конопляным маслом, ячменная и овсяная похлебка и лишь изредка кусочек сала или солонины! Что за жизнь! Но они привыкли к ней и не знают, что такое роптать. Да и что толку роптать?..
В час пополудни во время остановки путешественники нашли довольно приличную харчевню, где им подали сытный обед: суп из молочного поросенка, огурцы, плавающие в миске с рассолом, большие краюхи так называемого «кислого» черного хлеба (о белом хлебе нечего было и мечтать), кусок семги, выловленной в водах Двины, свежее сало с овощами, икру, имбирь, хрен и столь необычное на вкус брусничное варенье. Все это запивалось чаем, который течет здесь в таком изобилии, что его хватило бы на целую прибалтийскую реку. Словом, прекрасный обед, который привел Брокса и Поха на весь день в благодушное настроение.
Что касается другого пассажира, то обед, казалось, не изменил его угрюмого нрава. Он велел подать себе отдельно в темном углу харчевни и лишь чуть-чуть приподнял капюшон, так что можно было заметить клочок седеющей бороды. Напрасно банковский артельщик и кондуктор пытались его разглядеть. Поел он поспешно, ничем не запивая, и задолго до остальных вернулся на свое место в карете.
Поведение незнакомца возбуждало любопытство его спутников, в особенности Поха, весьма
— Мы так и не узнаем, кто этот человек?.. — спросил Пох.
— Я тебе скажу, кто он, — ответил Брокс.
— Ты его знаешь?
— Да! Это пассажир, заплативший за проезд, с меня и этого достаточно.
Еще не было двух, когда тронулись снова в путь, и карета быстро покатила по дороге.
— Эй, вы, голубчики! Вперед, ласточки! — ласково прикрикнул ямщик, и под щелканье его кнута лошади помчались во всю прыть.
Должно быть, запас новостей Поха истощился, так как беседа его с кондуктором становилась все более вялой. Да и отяжелел он, видно, после плотного обеда. Голова его была затуманена парами водки, и он вскоре начал клевать носом, как говорят о человеке, одолеваемом сном, когда голова его болтается из стороны в сторону. Не прошло и четверти часа, как Пох погрузился в глубокий сон. Должно быть, в грезах ему являлся милый образ Зинаиды Паренцовой.
Между тем погода ухудшалась. Тучи опускались все ниже к земле. Карета к этому времени въехала на болотистую равнину, весьма мало пригодную для прокладки проезжей дороги. По зыбкой земле струились многочисленные ручейки; которыми изборождена северная часть Лифляндии. В топких местах пришлось устлать дорогу кое-как обтесанными бревнами. Проезд в карете по едва пригодной даже для пешехода дороге был очень труден. Многие из этих плохо уложенных бревен, лишь одним концом упиравшихся в землю, шатались и раскачивались под колесами кареты, скрипевшей, как старое железо.
В таких условиях ямщик и не думал подгонять тройку. Из предосторожности он ехал медленно, то и дело подбадривая лошадей, которые спотыкались на каждом шагу. Так (вделали несколько перегонов, удачно избежав каких-либо поломок. Но лошади приходили на станции измученными, и требовать от них быстрой езды было невозможно.
В пять часов вечера небо заволокло тучами, и стало темнеть. Чтобы не сбиться с дороги, еле видной среди болот, ямщик должен был напрячь все свое внимание. Лошади, не чувствуя твердой почвы под копытами, фыркали и шарахались во все стороны.
— Шагом, шагом, ничего не поделаешь!.. — повторял Брокс. — Лучше прибыть в Пернов на час позже, чем застрять в пути…
— На час позже!.. — воскликнул разбуженный постоянными толчками Пох.
— Так-то лучше будет! — ответил ямщик, принужденный то и дело слезать с облучка, чтобы вести лошадей под уздцы.
Незнакомый пассажир зашевелился, поднял голову и начал вглядываться в темноту через стекло в дверцах кареты. Но мрак так сгустился, что ничего не было видно. Фонари кареты отбрасывали снопы лучей, но они едва-едва пробивались сквозь эту тьму.
— Где мы?.. — спросил Пох.
— В двадцати верстах от Пернова, — отвечал Брокс. — Как доедем до станции, думаю, придется остаться там до утра…
— Черт побери непогоду, из-за нее мы запоздаем на двенадцать часов! — воскликнул банковский артельщик.
Они продолжали продвигаться вперед. Иногда яростный порыв ветра толкал карету и, бросая ее на упряжку, грозил опрокинуть. Лошади поднимались на дыбы, припадали. Положение становилось все трудней и трудней. Пох и Брокс поговаривали уже, не отправиться ли им в Пернов пешком. Вероятно, это было бы разумнее всего и предотвратило бы несчастный случай.