Драмокл (сборник)
Шрифт:
Глава 45
Верхняя часть Ультрагноллского дворца представляла собой фантастическое сочетание шпилей, башен, крутых скатов с крытыми гонтом свесами, щипцов, нефов, фронтонов и так далее. Там, где крыши были плоскими, на них цвели сады с беседками, клумбами, водопадами, фонтанами, статуями, деревьями, скамейками, холмами и долинами.
Отто находился в саду на крыше над Военной палатой. Растянувшись на белом плетеном шезлонге, он курил сигару, скрученную из листьев рапунзеля – пахучих и чуточку дурманных. На столике рядом с шезлонгом
Драмокл, сопровождаемый Сорочкой, поднялся в сад. Отто глянул на них, приветливо кивнул и вернулся к спокойному созерцанию пейзажа.
– Слушай, пап, – сказал Драмокл, – мне жаль, что все так для тебя обернулось. Я знаю, сколько трудов ты отдал этому бессмертию.
Отто улыбнулся, но не ответил.
– Я просто не мог поступить иначе, – добавил Драмокл.
– Когда ты сдался Джону, – заговорил наконец Отто, – я пришел в такую ярость, что чуть было не убил тебя. Я мог бы сделать это запросто. Мне пришлось напрячь всю силу воли, чтобы сдержаться. Но когда первый порыв прошел, я вдруг понял, что на душе у меня удивительно легко и покойно. Странное ощущение. Мне нужно было осмыслить его.
– Поэтому ты забрался сюда?
– Это мое любимое место. Я сел в шезлонг и начал думать – но от мыслей меня постоянно отвлекали всякие внешние впечатления.
– Какие? – спросила Сорочка.
– Ветерок, овевавший лицо. Аромат хорошей сигары. Облака, бегущие по небу. Я неожиданно заметил тысячу мельчайших деталей и получил от этого массу удовольствия. До меня вдруг дошло, что, стремясь всю жизнь к бессмертию, я почти не насладился жизнью.
– А я наоборот, – сказал Драмокл. – Я всю жизнь плыл по течению, развлекался и ни о чем не тужил. Ну и что я получил в результате?
– То же, что и я. Жизнь – то есть вот это мгновение.
– Если так, – сказал Драмокл, – выходит, что жизнь у всех людей одинакова. Никто не владеет ничем, кроме настоящего мгновения, если я правильно тебя понял.
– Да, мгновение – это все, что у нас есть, – сказал Отто. – Я по наивности своей воображал, будто, продлевая отпущенные мне мгновения, я продлеваю жизнь. Но жизнь не измеряется годами и десятилетиями. Сердце ведет совсем иной счет. Интенсивность – вот единственная мера, которую оно признает.
Сорочка кивнула, но Драмокл сказал:
– Боюсь, я не совсем понимаю.
– Низшая степень интенсивности, – сказал Отто, – это сон или бессознательное состояние. Если бы спящий человек был способен жить вечно, мы не назвали бы его бессмертным, по крайней мере, в общепринятом смысле слова. Жить ради будущего, пренебрегая настоящим, – все равно что проспать свою жизнь.
– Для меня это слишком абстрактно, – сказал Драмокл. – Но ты не выглядишь разочарованным, и я этому рад.
Отто подошел к балюстраде и окинул взглядом город.
– Я верил, что цель магии – знание. Теперь я вижу, что ошибался. Цель магии – понимание.
– Разве это не одно и то же?
– О нет! Знание – это что-то вроде орудия для достижения власти. А понимание – своего рода отречение от нее. Понимание выше тебя самого: ты не можешь им манипулировать, ты можешь его только принимать.
– Ладно, отец, – сказал Драмокл. – Твои философские откровения мне не по зубам. Ты спокоен и доволен – а больше мне ничего и не надо. Я понимаю, что разговор о будущем тебе неприятен в свете последних событий, но все же не могу не спросить: чем ты думаешь заняться?
– Кое-какие мысли по этому поводу у меня есть. – Отто пыхнул сигарой. – При всей своей любви к Глорму здесь я не останусь. Если честно, тут у вас настоящее болото. Земля – вот где мое место. Она подвластна мне, конечно, но я не потому хочу вернуться. Я, наверное, передам свою политическую власть кому-нибудь и уйду на покой. У меня есть вилла на Капри, домик на Ипанеме, плавучий дом в Кашмире, ранчо на Ивисе, дом в Париже и пентхаус в Нью-Йорке. Я уверен, что найду чем заняться. Земля – местечко интересное. Если хочешь, возьму тебя с собой.
– Меня? – сказал Драмокл. – На Землю?
– Тебе она понравится, – заверил его Отто. – Там уйма увлекательных возможностей для способного молодого человека вроде тебя. Ты же отрекся от престола, верно?
– Да, – сказал Драмокл. – Я решил, что так надо. Иначе Джон мог начать бомбардировку Глорма.
– Что он собирается делать дальше, не знаешь?
– Нет пока. Они с Анной еще не решили.
– Для тебя это может плохо кончиться.
– Сомневаюсь, чтобы Джон осмелился казнить меня, – сказал Драмокл. – Его толкает против меня не столько ненависть, сколько уязвленное самолюбие.
– Но он может подвергнуть тебя унижениям. Он с детства был жутко злопамятным.
– Ничего, как-нибудь переживу.
– Да, но зачем? Поехали лучше со мной на Землю. Я покажу тебе новый мир.
Драмокл помедлил с ответом, старательно подбирая слова. Он любил новые миры, приключения, чувство новизны. Но только не в компании с Отто. Не то чтобы он затаил злобу против отца. Он даже сочувствовал старому королю. Но жить с ним рядом не хотел – не хотел, чтобы его поминутно учили уму-разуму и наставляли на путь истинный.
– Это очень заманчиво, – сказал Драмокл, – и я искренне благодарен тебе за приглашение. Но я все еще король и должен испить свою чашу до дна.
Отто кивнул.
– А ты, Сорочка? На Земле я смогу дать тебе все, что пожелаешь. Мне приятно твое общество. Вернешься со мной?
– Спасибо за заботу, – поблагодарила Сорочка, – но я останусь.
Отто взглянул на нее с удивлением. Потом рассмеялся и сказал:
– Ну что ж. «И сыр один остался», как говорится в древней земной считалке. Удачи вам. – Он обнял сына и решительно произнес: – Все, мне пора.