Драйзер
Шрифт:
Совершенно неожиданно для писателя ему был нанесен жестокий удар, откуда он меньше всего мог его ожидать. Жена Синклера Льюиса Дороти Томпсон возбудила против Драйзера судебное дело, обвинив его… в плагиате. Она провела в ноябре 1927 года несколько дней в Москве и по возвращении в США написала книгу «Новая Россия», вышедшую из печати в сентябре 1928 года, и теперь обвиняла Драйзера в заимствованиях из своей книги. Падкая на сенсации буржуазная пресса всячески раздувала скандал, обвиняя Драйзера во всех смертных грехах. Правда же заключалась в том, что в обеих книгах были весьма незначительные совпадения, так как их авторы использовали одни и те же справочные работы об СССР. Но если книга Драйзера была целиком построена на материалах его собственных наблюдений,
Драйзер отнесся ко всей этой скандальной истории весьма сдержанно, объяснив любознательным репортерам, что и он, и госпожа Томпсон, вероятно, пользовались одними и теми же справочными материалами. В это время он был занят подготовкой к печати двух новых книг — сборника рассказов «Галерея женщин» и поэтического сборника «Настроения», и не хотел тратить драгоценное время на бесплодную переписку с Дороти Томпсон, которая могла играть лишь на руку его врагам. Через какое-то время госпожа Томпсон сама отказалась от выдвинутых ею обвинений.
Книга «Драйзер смотрит на Россию» стала событием не только литературной, но и общественной жизни Соединенных Штатов. О ней спорили на страницах газет и журналов, говорили с трибун на митингах и собраниях. С резким осуждением книги выступил на одной из лекций в Нью-Йорке белогвардейский эмигрант П. Н. Милюков.
Рассказ Драйзера о своем путешествии по Советской России — непредубежденный, откровенный, не всегда точный, иногда спорный, но всегда доброжелательный — не мог не привлечь внимание к СССР самых различных кругов американского общества, не мог не вызвать интереса у самого различного читателя. И тот факт, что рассказ этот велся устами крупнейшего писателя-реалиста, признанного мастера слова, бескомпромиссного борца с лицемерием и ханжеством, вызывал неприкрытую ярость со стороны всех правых сил, особенно же католической церкви.
Под прямым нажимом церковников суд присяжных в Бостоне отказался снять запрет с распространения «Американской трагедии» в этом городе. Присутствовавшие на заседании суда Драйзер, Дэрроу и некоторые другие были буквально ошеломлены абсурдностью всего происходящего. Присяжные, как оказалось, не имели ни малейшего представления о содержании романа и были уверены, что в нем проповедуются идеи… контроля над рождаемостью. Судья не разрешил Драйзеру и адвокату издателя изложить краткое содержание романа. Таким образом, присяжные вынесли свое решение, даже не зная содержания книги.
И судья, и прокурор, и большинство присяжных были католиками, что не укрылось от внимания Драйзера. Он прекрасно понимал всю ту опасность, которую представляет для человечества религия. «Я неоднократно заявлял и заявляю, — писал он в мае 1929 года в связи с запрещением книги Рабле в Филадельфии, — что сегодня главной угрозой для человечества является католическая церковь, потому что это — организация, охватившая весь мир, и потому, что она в основном нападает на интеллект — на развитие человеческого ума в любой стране мира, — так как ради своего собственного благополучия она верит в невежество масс». Писатель имел основания подозревать, что из-за вмешательства католической церкви вот уже три года не двигалась с места работа над кинофильмом по роману «Американская трагедия», который намеревалась ставить голливудская кинофирма «Парамаунт феймоуз плейерс».
По возвращении из поездки в Советский Союз Драйзер загорелся идеей пригласить в Соединенные Штаты на гастроли балетную труппу Большого театра. Оказалось, что осуществить эту идею не так-то просто: требовалась очень крупная сумма денег. Получив принципиальное согласие советских организаций на такое турне, Драйзер предлагает организовать коммерческую корпорацию для проведения в жизнь намеченного им плана. «Мой личный интерес, — писал он в заявлении, которое разослал многим влиятельным американцам, — исключительно театральный. Я не связываю с этими гастролями никаких финансовых интересов и не намереваюсь получить никаких доходов, желая
Идею писателя поддержали литераторы, бизнесмены. Вице-президент автомобильной компании «Дженерал моторс» Дж. Д. Муни писал в этой связи Драйзеру, что он «всем сердцем симпатизирует идеям, которые, подобно намеченному визиту, направлены на ускорение ознакомления между Соединенными Штатами и Россией… Гастроли балета являются прекрасной возможностью придать началу международных отношений уровень, который бы явился достаточным, чтобы иметь существенное значение».
Однако мечта Драйзера так и осталась мечтой. Необходимых средств не удалось добыть. Он, как свидетельствует Элен, «с большой неохотой решил наконец отказаться от своей затеи и вернул все пожертвования тем, кто согласился поддержать его».
«Приезд русского балета, — писал Драйзер, — я вынужден с сожалением признать — всего лишь прекрасная мечта из далекого прошлого. Оказалось невозможным привлечь достаточное количество людей со средствами…»
Глава 13
«АМЕРИКАНСКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ»
Пришедшие к Драйзеру мировая известность и финансовая независимость не отгородили писателя от повседневной действительности, а еще более обострили его видение, повысили чувство ответственности за все происходящее в мире. Он с охотой откликается на многочисленные просьбы радикальных организаций о финансовой помощи, вносит средства в фонд помощи забастовщиков, принимает активное участие в судьбе Томаса Муни. В это время он поддерживает писателя-коммуниста Майкла Голда, одного из первых пролетарских писателей в Соединенных Штатах, который в те годы редактировал журнал «Нью мэссиз». Голд, работавший над романом «Евреи без денег», прислал Драйзеру две главы из романа и попросил поддержать его кандидатуру на получение ежегодной стипендии Гугенгейма. Драйзер высоко оценил литературный дар Голда и согласился выполнить его просьбу.
Драйзер поддерживал тесные связи с общественными деятелями, группировавшимися вокруг журнала «Нью мэссиз», он участвовал в организуемых им различных массовых мероприятиях. Элен, например, вспоминает, как они с Драйзером в канун нового, 1929 года «поехали на костюмированный бал, устроенный редакцией «Нью мэссиз». На это необычное празднество съехалось много интересных людей самых различных профессий и направлений — художники, писатели, поэты, журналисты, политические деятели, социалисты, радикалы, педагоги, музыканты, драматурги и другие люди, так или иначе связанные с Гринвич-Вилледж. Я никогда не бывала на таких балах, и мое любопытство, естественно, было возбуждено. В течение вечера многие гости подходили к нам (мы сидели в одной из лож, расположенных между ярусами танцевального зала), чтобы перекинуться несколькими словами с Драйзером, и в перерывах между танцами, длившимися до утра, завязывалось немало интересных разговоров».
Писатель много времени уделяет работе. «Как легко себе представить, — отмечал он в письме от 6 сентября 1929 года, — я всецело занят работой и почти не имею времени, чтобы уделить своим друзьям. Таким образом, мои книги должны говорить за меня». В шести номерах журнала «Херст интернейшнл-космополитен» — с февраля по июль 1929 года — публиковались три новеллы Драйзера — «Аглайя», «Элизабет» и «Сидони», объединенные под общим заглавием «Это безумие». В письме преподавателю университета штата Кентукки Гранту Найту Драйзер писал, что опубликованные новеллы составляют часть книги, в которую должно войти еще четыре очерка. «Кроме того, вам следует знать, что очерки, как они опубликованы в журнале «Космополитен», ни в коей мере не представляют собой полный их текст, представленный редакции. Чтобы удовлетворить цензуру различных штатов и не вызвать возможные предубежденные отклики некоторых читателей, — хотя я плохо понимаю, как можно этого избежать, — материал был сокращен по меньшей мере на одну треть… Что касается содержания очерков, то они автобиографичны».