Дредноут по имени Никки
Шрифт:
– - Киао, Николь, просто Киао, -- поправила меня медик.
– - Нужна стабильная психологическая накачка, дающая усиленное сердцебиение и, в идеале, хоть какой-то всплеск эндорфинов и дофамина.
– - А кроме ужастиков что-нибудь можно выбрать?
– - Музыка разве что... Но, извини, у твоего поколения вкусы... Отсутствуют совершенно.
– - Если я правильно понимаю, данные с моего плеера были успешно выгружены во внутреннюю сеть... Можно поставить оттуда, папка "Ирокез". Гарантирую -- нужную дозу гормонов выдам стопроцентно.
Брови капитана полезли на лоб, а голос сорвался на свистящий
– - Информацию о считывании в открытом доступе не оставляют...
Я отмахнулся:
– - Как будто безопасники с годами меняются. Я бы к ним всё уважение растеряла, если бы они не вытащили данные с моего плеера. Не удивлюсь, если утянули прямо в кабинете интенданта. Так что, если можете получить образ, поставьте, пожалуйста, музыку из указанной папки.
– - Ложись и не бойся, -- китаянка кивнула на капсулу.
– - Попробую выцарапать заказ.
Ладно. Добудет музыку -- хорошо, нет -- попробуем и так справиться. Память хоть и не радует... Но слова, вынимающие душу, из головы никуда не делись.
И я шагнул в саркофаг.
Но я опять поднимаю изрубленный щит...
Забавно так внутри этой капсулы.
Ложемент -- мягкий, неожиданно уютный, словно сохранивший тепло тел сестричек, и по фактуре -- приятная шершавость совершенно не напрягает кожу. Подъёмник, упёршись в стопы, подталкивает вверх. Совершенно беззвучно по телу ползут фиксаторы, отсюда, изнутри, они выглядят совсем иначе, чем снаружи. Толстые, с матовым блеском, с едва уловимыми проблесками на плоскостях.
От нарастающей маски вообще забавные ощущения -- не то толпа вежливых муравьёв топчется по голове, не то слегка шершавый, широкий и очень сухой язык ненавязчиво изучает внешнюю топологию черепа.
Жидкость, поднимаясь снизу, вроде бы неторопливо заполняет доступный объём капсулы, а окуляры затягиваются тёмной плёнкой, погружая в симпатичный такой полумрак ограниченного обзора. Такое забавное ощущение -- кожей чувствовать пусть не состав этой массы, но отличия -- это точно не вода, ни пресная, ни морская. Там, снаружи, она воспринимается совершенно не так, как здесь -- густая, неторопливая, комфортной температуры. Создаётся впечатление, что по телу пробегают схожие с электрическими разряды: там, где они касаются кожи, возникает кратковременный очаг приятного пощипывания.
Чувствуется лёгкое головокружение -- кажется, в маску подаётся перенасыщенная кислородом дыхательная смесь. Вкупе с чувством невесомости оно создаёт крайне интересные ощущения. Ни звука, ни визуального сопровождения -- слышу только своё дыхание, чуть учащённое, но при этом глубокое, да очень явственно подрагивает кожа на груди -- над сердцем.
И ещё забавный факт: не чувствуя положения тела, отчётливо понимаю при том, что капсула переходит в горизонт.
И, как только саркофаг переходит в режим сканирования, в уши, постепенно нарастая, начинают литься плавные волны музыки[1].
Мелодия поднимает, несёт сквозь вечность и бесконечность -- с вменяемой дозой пафоса и невольной дрожью в теле. Губы растягиваются в улыбке: капитан всё же выцыганила образ, снятый с плеера.
Волны музыки захлёстывают меня, пронизывают насквозь, и, подстраивая реакции тела под себя, превращают меня -- в мелодию, и мелодию --
Время... Время теряет свою суть, растворяется, поджав хвост, уходит на невообразимо дальний план, сопровождаемое грозным и бесстрашным кружевом магии, создаваемой отдающим всю душу своей работе оркестром.
И, едва только последняя дрожащая нота успевает раствориться в окружающем сумраке, ей на смену приходит другая[2]. Обволакивающий голос окутывает мягким, надёжным коконом -- и уносит ещё дальше.
А перед глазами-душой разворачиваются последние события в жизни меня-корабля.
Рвётся металл бронепояса, взрывы вырывают из бортов огромные куски корпуса, обнажая искорёженные, измочаленные чудовищным оружием шпангоуты... И люди-я, горящие, заживо разрываемые залпами врага, живут со мной-кораблём как один организм, действуют, как единое целое... Есть цель, есть приказ, и надо выполнять. Выполнять во что бы то ни стало. Пока есть хоть один живой на борту -- корабль не мёртв.
Те, кто я, знают, что у них нет никаких шансов. Знают, что обречены. И знают, что не отступят. Их мысли наполняют меня-корабль, эмоции и воспоминания столь сильны, что я-дредноут, реликтовый осколок древней войны, просто не имею права предать тех, кто вверил мне свои жизни. И я держу попадания. Я, созданный для боя, принимаю его -- зная-ощущая-предчувствуя, что этот бой -- последний в более чем столетней жизни...
Я -- металл и орудия, хранящие тех, кто принял вызов. И я чувствую, как там, на моих палубах, в машинном отделении, в погребах и на мостике, в пунктах управления -- плечом к плечу рядом с живыми встают те, кто ушёл навсегда, встают, чтобы отдать последний долг, встают -- чтобы увести с собой тех, кто сегодня погибнет.
Обваренные пальцы, оставляя на металле заглушки полоски кожи и сукровицы, вкручивают кремальеру -- до упора. Сил не хватает, но -- призрачные руки ложатся на рукоять -- поверх искалеченных -- и заклинившая, сместившаяся от удара громада переборки сдаётся, впуская в изломанные пазы толстые стержни запорного механизма. Вода прибывает, но я-человек уже ничего не сможет сделать -- всё, что можно, уже выполнено. Другим -- дан шанс прожить дольше. Пальцы, уже не чувствуя боли, вытаскивают из мятой пачки сигарету... Четыре неторопливые затяжки -- и изолированный отсек полностью заполняется водой...
Кровь уже не хлещет -- просто сочится из культи, измочаленным обрезком торчащей чуть ниже локтя... От жгута толку немного. Шипение инъектора -- в ту немногую кровь, что ещё осталась в теле, поступает чудовищный набор химии... Одна из вариаций коктейля "последнего рывка": то, что остаётся от организма после его действия, уже никогда не будет способно вернуться к нормальной жизни... Злая улыбка бледных, обескровленных губ, и упрямство, сменяющее мутность взгляда. На электронику надежд нет, спеклась ещё в прошлом залпе... Значит, ручное наведение. Крупной дрожью трясутся станины, трассера уходят к тёмным громадам вражеского построения... Аппаратура, рассчитанная на управление здоровым человеком, отказывается подчиняться... И там, где не хватает второй руки -- её заменяет призрачная, и мрачная, тяжёлая улыбка в седые усы полностью повторяет улыбку живого... Встречным залпом и орудие, и человека испепеляет...