Дремеры. Изгнанники Зеннона
Шрифт:
Я клянусь быть верной Закону и Зеннону,
Я клянусь исполнять свой долг перед Академией и городом,
Я клянусь быть разумной и аккуратной…
Если бы кто-то искал в словаре определение иронии, мне бы следовало привести этот пример.
От слез платье на коленях промокло, – так, что Нелле бы не пришлось искать причины ко мне придраться. Но хотя бы мне немного полегчало.
Я подняла лицо к теплому заходящему солнцу. Обычно я любила выбраться сюда, на террасу, – понаблюдать за упорядоченной суетой во дворе,
Но сегодня вид города не принес мне умиротворения.
Терраса выходила на север, и с нее был виден Храм Зеннона с блестящей в солнечном свете покатой крышей и едва ли не такое же высокое здание Совета напротив. Между ними, в самом центре Храмовой площади, возвышался столп, увенчанный миниатюрной моделью корабля, на котором Серра с Иалоном и детьми приплыли к берегам новой земли. За площадью вздымался шпиль Академии Камневидцев.
Но мой взгляд упорно устремлялся туда, куда я обычно избегала смотреть, – вдаль на север, где у границы города темным пятном высилась Башня Изгнания.
Дядя заверил, что меня не могут изгнать из-за моей аномалии. Но почему открывать правду о ней небезопасно? И какие-такие опыты мне в противном случае грозят?
Прозвучал гонг к ужину, и я вздрогнула, но даже не двинулась с места.
Есть ли у меня по-настоящему хоть какой-то выбор?
Сегодня в Садах я уже рискнула, захотела сделать по-своему, и вот что из этого вышло…
Да и если я откажусь от помолвки, то что? Куда я денусь? Зеннон я покинуть не могу.
Сколько времени я провела, рассматривая бесчисленные карты, представляя, что путешествую по Серре, посещаю ее великие города, основанные Первыми: Альвион, Нумм, Аир, Энтану. Но Серры, той Серры, которую нам оставили Первые, больше не было. Выжили Зеннон и Альвион. Остальное – даже острова – поглотили Тени.
Солнце склонилось к западу, растекаясь по небу алыми полосами, и меня наполнила неясная тревога. Скоро должен был загореться световой щит – единственное, что защищало нас от Теней.
Еще маленькой, я как-то спросила Гаэна, который относился ко мне с теплотой, как к собственной внучке Рози: что такое Тени, о которых все так испуганно говорят? Почему мы от них прячемся? Помню, как побледнело морщинистое лицо, когда он ответил:
– Десять лет назад они пришли с севера, из Энтаны. Никто не знает, почему. И никто толком не знает, что они такое. Они приходят с заходом солнца и скрываются с его лучами. Это…сгустки тьмы, которые поглощают людей.
– Как это так? Едят?
– Не знаю, ласточка, – тогда Гаэн меня еще так называл, – можно и так сказать. От человека ничего не остается, только одежда.
От этих слов меня пробрал мороз по коже.
– Разве их никак нельзя победить?
Гаэн печально покачал головой.
– От них спасает только световой щит. Раньше и он был не такой надежной защитой, и временами Тени прорывались внутрь, но, благодаря мастеру Линду, мы можем спать спокойно.
По всему диаметру, насколько хватало глаз, городские стены охватило ровное, холодноватое свечение. Я поняла, что задержала дыхание, и выдохнула.
Зеннон был в безопасности.
Где-то
Теперь его покидают только осужденные на изгнание преступники.
И сегодня один из них вот-вот встретится с Тенями.
Почувствовав, что дрожу, я поскорее надела отброшенные туфли и поспешила в свою комнату, которая встретила меня теплым светом желтоватого люминария – светильника в виде кошки, и запахом ужина, о котором позаботился Гаэн, – я узнала веточку герзании, которую старый дворецкий всегда подкладывал мне к тушеному мясу.
Поев, я достала из комода свадебный портрет своих родителей. Отец, так похожий и непохожий на дядю. И мама с волосами насыщенного медного оттенка, точь-в-точь как у меня, в голубом платье, которое так подчеркивает ее зелено-голубые глаза. Если скажу «да», то через полтора месяца это самое платье будет на мне.
Я часто и подолгу смотрела на родителей, гадала. Двадцать лет разницы. Как они сошлись? Что увидели друг в друге? Глядя на улыбку отца и тихую радость в глазах мамы, я была уверена в одном, – они любили друг друга, всё то недолгое время, что были вместе.
Я спрятала портрет на место и позвонила, чтобы Рози помогла мне подготовиться ко сну.
Их история не моя. Они оставили мне наследие, оставили имя. И я должна соответствовать этому имени. Должна быть разумной, должна быть исполнительной.
А значит, я не могу позволить себе такую роскошь как брак по любви.
Глава 2
На следующий день я передала с Гаэном свое «да». А после школы в комнате меня ждал сюрприз – прекрасное шелковое платье цвета розовой пудры, висевшее на двери в гардеробную. За все почти шестнадцать лет жизни я не носила ничего более изысканного и женственного. Рози – та едва не упала в обморок от восхищения. Но чем больше я рассматривала полупрозрачные рукава, атласные манжеты и пояс, и жемчужные пуговицы на лифе, тем большая меня охватывала злость. Значит, дядя даже и не сомневался в том, какой ответ я дам, раз сделал заказ швее заранее.
Что бы я ни решила, всё равно решал всё дядя.
Почти безмолвно я перетерпела примерку, во время которой даже Нелла расщедрилась на комплимент. Платью, не мне. После чего платье забрали, чтобы ушить.
Три дня спустя, день Нумма застал меня в особо подавленном настроении. После школы меня ожидала окончательная примерка платья. И, как всё окончательное, это вселяло в меня тревогу.
Распрощавшись с Неллой, я двинулась по дороге к широкому крыльцу школы, с каждым шагом ощущая, как по мышцам разливается напряжение. Идеально прямая спина, вздернутый подбородок и высокомерный взгляд – маска, под которой Виру Линд узнавали в школе и которую я здесь не снимала почти шесть лет, с самого первого дня.