Дремучий случай

Солодкова Татьяна

Жанна и Илья исчезли, а я обрулил пешеходов и припарковался.

Минута. Если Жанна не ошиблась, у меня была еще минута.

И я выскочил из машины.

Я ТОЖЕ БЕРЕЗИН…

Я вбежал в парк через распахнутые ворота. Где они? Где?! Сердце бешено билось, счет шел на секунды. Еще немного, и Димку уже не спасти. Нет, они не злые — ни демоны, ни ангелы — они просто хотят мира и спокойствия. Только бы успеть, и я дам им это спокойствие.

— А-а!!! — я узнал голос Оксаны, совсем близко, оттуда, из-за деревьев.

Только

бы успеть! И я бросился туда, проломился через сухие ветки деревьев, обдирая лицо и руки в кровь, и оказался на открытом пространстве, где как раз происходило главное действо.

Наверное, впервые в своей жизни я успел настолько вовремя: прямо секунда в секунду. Незнакомый демон уже посылал свой черный кинжал в смертельный полет. Для меня время потеряло свою скорость, все словно замедлилось: и взмах руки демона, и движение Димки, пытающегося отстранить от себя Оксану, и ее крик.

Я тоже Березин…

И я рванулся наперерез летящему кинжалу. Это было не хорошо обдуманное решение, это было веление сердца. И пусть это звучит пафосно и неправдоподобно, но я знаю, что если бы тот миг повторился, я поступил бы так же. Потому что у них будет ребенок, которому нужен отец. Потому что у меня отца никогда не было, и я не хочу обречь на это своего брата или сестру. Потому что Димка столько лет искал свое счастье и только сейчас нашел. Потому что от меня в этой жизни все равно нет проку. Школа брошена, меня вот-вот посадят в тюрьму, меня все равно не ждет ничего хорошего. Потому что у Димы и Оксаны есть будущее. Потому что, оказывается, я умею прощать. Потому что…

Я не успел додумать следующее 'потому что'.

Кинжал вонзился в грудь.

Так быстро. Так больно.

Дремучий случай, я не ожидал, что будет так больно!

Бесконечное мгновение тишины, и в мир вернулись звуки. Оксана завизжала, Дима что-то кричал.

— Проклятие снято, — сквозь все посторонние звуки донесся до меня подобный грому голос демона, — благодарю тебя, Березин.

Вот оно, оно, то самое. Только сейчас, лежа на пожухлой траве и истекая кровью в последние секунды своей жизни я, наконец, понял, для чего же я появился на свет, вот для чего — чтобы умереть сейчас, чтобы спасти Димку, своего отца, и не допустить, чтобы мой еще не родившийся брат остался сиротой.

Дима тряс меня за плечи.

— Ромка, ну, Ромочка, не умирай! Я прошу тебя…

Оксана всхлипывала рядом.

А я уходил. Навсегда.

Не страшно умирать молодым, если твой путь на этой земле закончен, если ты сделал то, для чего родился, если ты прожил эту жизнь не зря…

— Ромка! — я никогда не слышал в Димкином голосе такого отчаяния.

Последним титаническим усилием я улыбнулся:

— Не страшно… Я только не успел сказать… — я закашлялся и почувствовал во рту привкус крови. — Папа…

Я успел увидеть шок в его глазах, а затем мир качнулся

и померк.

Я знал, куда уходил, было немного страшно, но я не испытывал никаких сожалений, потому что поступил так, как должен был.

Тысячи душ, целый год запертые на земле и смиренно ожидающие, когда же будет снято проклятие, понеслись вместе со мной.

Не страшно умирать молодым, если ты сделал то, для чего родился.

А я это сделал.

Эпилог

5 февраля (3 месяца спустя)

Дима сидел в кресле, задумчиво глядя в окно на порхающий с утра снег. Белые хлопья все летели и летели мимо, а Березин все не мог оторвать от них глаз.

— Я утром был на кладбище, — сказал он. — Сегодня ровно три месяца, не дата, но…

— Я помню, — Оксана, последние несколько минут настороженно следившая за напряженной позой мужа, встала с дивана и подошла к Диме, села на подлокотник его кресла и обняла. — Мне очень его не хватает.

— И мне, — Дима оторвался от вида падающего снега и посмотрел на Оксану. — Мне всегда будет его не хватать. У меня такое чувство, что он был со мной рядом не два месяца, а всю мою жизнь.

— Ему должно быть хорошо там. Он ведь уничтожил проклятие, вернул душам покой, его должны были хорошо там принять.

— Я надеюсь, — Дима снова уставился в окно. — Мне все покоя не дает мысль: ведь Ромка знал, что я его отец, почему же не сказал? Зачем молчал? Как он сказал свои последние слова: 'Я не успел'…

Оксана крепче его обняла:

— Он все равно успел.

— А мне ведь и в голову не приходило хотя бы спросить его фамилию…

— Хватит, — мудро сказала Оксана. — Он простил тебя, пора и тебе простить себя.

— Мой сын… а я даже и не подозревал о его существовании, я думал, Лена Марусева сделала аборт, не знал, что она решила рожать…

— Дим, не надо, а?

Дима вымученно улыбнулся:

— Ты, правда, думаешь, ему хорошо там?

Оксана отвернулась и смахнула тайком слезу.

— Я уверена. Ромка это заслужил…

…Я почувствовал, что мне здесь не место. Проклятие снято, и теперь ни один смертный не мог увидеть душу умершего. Но мне очень хотелось прийти. И в виде исключения мне разрешили.

Однако, просидев у них в квартире два часа, я понял, что не имею никакого права здесь находиться. Эти люди тосковали, тосковали обо мне, из-за моей смерти, а я не мог ни помочь им, ни успокоить.

Я бы многое отдал, чтобы сейчас стать видимым, чтобы, если не сказать, что со мной все в порядке, то хотя бы улыбнуться им.

Но я и так уже отдал все, что у меня было.

Я больше не принадлежал этому миру.

— Я так и знала, что ты еще здесь, — раздался голос рядом со мной: Жанна как всегда пришла без предупреждения.