Древнегреческий для скептиков
Шрифт:
— Ну всё, теперь рассказывай, как дела, — довольно протянула Ленка, наконец-то, отпив вожделенный чай.
— Да всё отлично, скоро у нас конференция в кампусе будет, много профессуры приедет, так что…
— Да что ты мне про работу?! Кому это вообще интересно! Ты про Зайцева давай, и во всех подробностях. Поцеловались вы, и что дальше?
Пришлось Алине в лицах пересказывать знаменательный послепоцелуйный разговор, да еще со всеми деталями. И как карандаш в его руке сломался, и как Андрей волосы теребил, и как к окну отворачивался.
— Вобщем, я ему симпатична, но он считает, что служебный роман — это моветон, —
Ерофеева молча сделала глоток из кружки, не торопясь комментировать откровения подруги. Новый начальник Алины ей с самого начала не понравился, слишком уж он был распрекрасен, словно пыль в глаза пускал. Обычно Дельфинова была настроена более чем скептически в адрес таких вот очаровашек, но в этот раз разве что слюни не капали, когда она про него рассказывала. А уж глаза горели, точно как прожекторы на стадионе. Такому красавчику место в модельном агентстве, а не в университете, где полно молоденьких впечатлительных студенток. Но Алина очевидно уже попала под его чары, да и совета у неё не спрашивала, так что Ленка тянула время, стараясь подобрать слова правильно — чтоб было нейтрально-необидно, но при этом не скрывало её отношения.
— Да, не зря говорят, женщины любят ушами, — в итоге произнесла девушка.
Алина фыркнула.
— Исходя из этой логики, у шепелявых заик совсем никакой личной жизни!
— Нет, дикция и тембр голоса, конечно, тоже важны, но вообще-то, выражение не о том.
Ленка обхватила ладонями кружку и многозначительно посмотрела поверх неё на подругу. Алина же невольно вспомнила вкрадчивый бархатный баритон профессора Катракиса.
— Имеется в виду, — продолжила подруга, — что девушки с легкостью западают на сладкоречивых засранцев. Стоит мало-мальски приличному парню запеть соловьём про очи чёрные, и его акции резко возрастают.
— Девушки западают на тех, кого выбирает их сердце. А ему, как известно, не прикажешь! — резко возразила Алина.
— Оно, конечно, так, — протянула Ерофеева, — Но главное правило счастливых и долгосрочных отношений — выбирай сердцем, но только из тех, кого предварительно одобрил разум.
Дельфинова только фыркнула:
— Ну и кто из нас двоих циник?
Некоторое время установившуюся тишину нарушало лишь мерное позвякивание ложки, которая всё ещё надеялась размешать щедро насыпанный сахар.
— Мы же теоретически сейчас рассуждаем, да? — нахмурилась Алина, конечно же, понимая, к чему клонит подруга, — Андрей не осыпает меня комплиментами, если ты на это намекаешь.
Лена только ехидно покивала:
— Да-да, он тебя осыпает в основном дополнительной работой, а не комплиментами. Но всё равно его не брошу, потому что он хороший.
На этой поэтической ноте лежащий в автолюльке малыш, не просыпаясь, выдал характерный звук детской неожиданности. Ленка впрочем и бровью не повела. Как ни в чем не бывало продолжила потягивать чай из выданной кружки с надписью «Все люди как люди, одна я филолог».
— Лееен… — неуверенно протянула Дельфинова, — А тебе не надо его… ну… помыть что ли? Или переодеть?
Алина не сильно разбиралась в младенцах, но столь невозмутимо игнорировать очевидное и пахучее пока не умела.
— Не тронь лихо, пока оно тихо, — прокомментировала дважды молодая мать. — Если меня чему и научила жизнь, так это тому, что сначала надо допить чай, пока не остыл, и только потом идти разгребать
Международный скандал
Олимпийское спокойствие — полная невозмутимость в любых обстоятельствах.
Древнегреческие боги обитали на горе Олимп, куда вход простым смертным был закрыт. До бессмертных небожителей не доносились ни человеческая суета, ни тревога, поэтому на Олимпе царило неизменное спокойствие, а сами боги были величавы, торжественны и невозмутимы.
Дельфинова оплатила в столовой комплексный обед и, поудобнее подхватив поднос, осмотрелась по сторонам, выбирая, где можно присесть. Через несколько столиков, у окна о чём-то увлеченно переговаривались две коллеги из деканата, но, увидев Алину, дружелюбно помахали ей, приглашая присоединиться.
— Дамы, приятного аппетита! — церемонно произнесла она, устраиваясь за их столиком. — Как дела? В Багдаде всё спокойно?
Деканат постоянно бурлил от переизбытка студенческой энергии, хотя, казалось бы, в летние месяцы должно быть поспокойнее. Дельфинова всегда с удовольствием слушала рассказы коллег про студентов и их проблемы, но про себя каждый раз благодарила судьбу, что ей приходится иметь дело лишь с преподавателями. Правда и среди них попадались эксцентричные особы.
— Какое там спокойно, Алина, — всплеснула руками одна из девушек, пухленькая Настя с длинной русой косой, перекинутой через плечо, — Ты что, не слышала про наш международный скандал?
— Деньги, оружие, наркотики? — с олимпийским спокойствием поинтересовалась Алина, протягивая руку за солонкой.
— Вот вечно ты шутки шутишь, а мы между прочим тут негодуем!
— Я, конечно, всегда знала, что деканат — место не для слабонервных, но чтобы такие страсти… Ты меня заинтриговала, рассказывай! Что случилось?
Девушки переглянулись, и Настя продолжила.
— На первый курс магистратуры поступил один индийский студент, Джефри Шарма. Честно говоря, совершенно неприятный тип. Общаться с ним — сущее наказание. Он ведет себя как сноб, вежливо разговаривать в деканате даже не пытается. Да еще и с оплатой постоянно у него проблемы возникают. Учится этот индиец на договорной основе, платит в рассрочку, и каждый раз задерживает платеж, да еще и с таким видом, как будто это мы ему должны доплачивать, что он снизошел до академии своим присутствием.
— Точно, — поддержала её коллега, Ольга, — мы же не коллекторы в конце концов! Я понимаю, ситуации разные возникают, мы всегда с девочками стараемся как-то помочь студенту, напомнить, предупредить заранее… но тут каждый раз натыкаемся на такое откровенное хамство, что хочется пойти руки помыть!
Настя серьезно кивнула.
— Одним словом, неприятно, но деваться некуда — как говорится, клиент всегда прав. Но мы и подумать не могли, что этот Джефри также себя и с однокурсниками ведёт! Недавно в деканат обратилась с жалобой девушка из его учебной группы. Оказывает, этот индиец — из высшей касты, аристократ практически, и там, у себя на родине, привык к соответствующему обращению — чтоб уважительно разговаривали, помнили своё место при общении с ним, и особенно это касается женщин.