Древние Славяне. Соль. Книга вторая. Масленица
Шрифт:
– Да, – согласилась Мила.
– Она ему что, дочь родная? – Возмутилась Василиса, перебирая юбки. – Она сноха и он её принуждает… сами знаете к чему. Моя подруга Оня не рушник подарочный, чтобы её отдавать или не отдавать, не его пёсье дело.
– Ишь ты, как заговорила, – хмыкнула у печи Домослава. – Ладно, Ведушка, долби ещё одну колодку, пусть сёстры отдадут вечером Оне.
Вечером Василиса пошла за водой вместе с сёстрами. Они становились у дома Хомыча и стучали коромыслами в ворота. Все три сестры одновременно орали: «Оня, выйди,
– Чего надо, стерьвы драные?
– Мы не тебя звали, – не боялась отвечать Дива. – Нам нужно поговорить с Оней. С Оней!
– Да, – подтвердила Мила.
– Нету её, – усмехался Хомыч.
– Тогда держись! – повысила и без того громкий голос Дива. – Ославим на все деревни. Невестки у вас сбегут из дома от стыда. На Масленицу народу столько понаедет и есть бабы очень злые на своих свёкров.
– Не будешь выпускать Оню, тогда деревенский сход запретит работать с твоей семьёй! Одной семьёй будете сеять и косить! – вступила в ссору Василиса.
– Да! – согласилась Мила.
– Пошли вон отсюда, – угрожающе сказал Хомыч.
– Я поговорю с княгиней Умилой, – разозлилась Вася. – Всё ей честно расскажу, и она меня послушает.
Хомыч задумался, потеребил седую бороду. Ссорится с княгиней он не хотел.
– Нету Они… вместе с другими невестками пошла на посиделки к ткачихе Славунье. Подолом крутить и песни петь, блядина молодая.
– Держи, сволочь! – обогнув мужика, Василиса кинула за калитку, во двор, выдолбленную полукругом из полена колодку. – И завтра Оня должна быть на смотринах, с приданым на прилавке.
Пока сёстры шли к колодцу, мимо проехали двое саней. Не такие, как в Явидово, немного короче и расписаны другими узорами.
В первых санях правил лошадью мужик, а за ним сидели баба и две девицы. Вторыми санями, гораздо интереснее, с впряженной лошадью песочного окраса, богато расписанные знаками Мокоши и птицами, и загруженными сверх меры, правила хмурая и на редкость пригожая женщина. Рядом сидела заплаканная девушка, прижимавшая варежку к носу и к глазам. Совсем молоденькая. Не красавица, но милая. Ещё в санях лежали связанные две овцы. В клетках спали куры и утки.
– Гляньте, гляньте, невест привезли, ой привезли, ой нас замуж не возьмут, – заливисто рассмеялась Дива.
– Откуда они? – улыбнулась Мила.
Василиса ничего не сказала, с неприязнью глядя на соперниц.
– Первые из Корзово, – донесся сзади женский голос. – Соседка моя бывшая, дочек везёт. А вторые сани я не знаю.
Сестры обернулись. За ними спешила за водой Рыжая Рута, держа в левой руке вёдра и помогая правой, с коромыслом, не упасть на сколькой дороге. Молодка видная, с рыжим цветом волос, с длинными бровями, румяная, с яркими губами и с утра в расшитом тулупе.
У колодца толпились и бабы, и мужики.
– Я тоже пойду на смотрины,
И она, закрыв крышками вёдра, потащила салазки за собой.
Дива, Мила и Вася в разговор не вступали, не выросли ещё для обсуждения взрослых бабских сплетен и слушали молча.
– Все девицы, как девицы, приданое завтра выложат, – веселилась толстая Тихомира, стоящая рядом с такой же Ладимирой. – А Василиса принесёт подстреленную лису.
– Зачем лису? – Смеялась Рыжая Рута. – Их сейчас стрелять нельзя, с приплодом они. Принесёт зайца-беляка по всей шкуре плешивого.
Василиса слушала, тихо улыбаясь и думала: «Правильно бабы говорят. Ну, принесут все девушки приданое, а я чем удивлю?»
– Смотри, куда расписные сани завернули, – с удивлением прокричала Ладимира. – К Щуке-вонючке. Разве у неё есть родственники?
Бабы наблюдали, как во двор неприятной соседки заезжали сани. И кобыла, запряженная в них, песочного окраса, была незнакомая. Ворота в заборе Щуки никогда не закрывались, ей было лень их подправить.
– Была у неё младшая сестра, в Сукромлю от Щуки и матери сбежала. Вернее, они её обменяли на свою жратву. Давно. – Вспоминала Тихомира, снимая рукавицы. – Ишь, как теплеет. Выдали Малину за старого кузнеца Любомира в Сукромле. А теперь, видимо, сестра привезла дочку сватать.
– Как они смогут жить у Щуки? Там же грязь и вонь. – Удивилась Ладимира. – Сестра её и племянница с виду ладные, чистые.
– Видимо, припёрло баб, раз они сюда из города добрались, – решила Тихомира.
– Бабоньки, – к колодцу подошла Ведунья с корзиной, снегоступами и двумя палками. – Мне помочь нужно, снадобье истолочь и сварить с травками. С утра вся княжья дворня объелась и дрищет в нужниках. Надо бы сбегать к старухе Аните, она много трав сушит, и у неё точно ещё осталось. Пошлите к ней мальца, пусть принесёт.
– У нас самих дети животом маются, – возразила Тихомира, до этого не спешащая домой. Её вёдра с водой стояли у ног. – Не добежит малец до бабки Аниты, три раза по дороге присесть придётся. А везде снег и он задницу примёрзнет, или, что хуже, мудья простудит.
– И мои пятеро из нужника не вылезают, как и соседские пятеро. – Ладимира подхватила коромыслом верёвки своих вёдер. – У нас же дети на праздники вместе за столом сидят, по-родственному.
Обе подружки, со временем ставшие похожими на родных сестёр, поспешили уйти от колодца.
– Нам бабушка Снежана не разрешает у тебя учиться, Ведунья. – Отказались близняшки. – А уж к Антите по высокому снегу мы сами не пойдём. Ты, Ведунья, не обижайся.
– А я помогу, мне интересно. – Василиса приставила вёдра и коромысло к колодцу и подошла к Ведунье. – Только недолго.