Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

Васильев Леонид Сергеевич

Доводы Цай Цзэ были достаточно просты. Ин-хоу, достигшему зенита славы, лучше отойти от дел, пока его не постигла печальная судьба, скажем, Шан Яна или У Ци. Ин-хоу, согласившись с этими доводами, сам привел Цай Цзэ к Чжао-вану и предложил взять его на службу. Чуть позже он, сославшись на болезнь, ушел в отставку с поста сяна и предложил на этот пост Цай Цзэ. Тот был сяном лишь несколько месяцев, но за это время успел покончить с домом сына Неба в середине III в. до н. э. и, получив владение в Ганчэн, стать Ганчэн-цзюнем [там же, с. 232–239].

Завершая рассказ о политике царства Цинь, а также о политиках и дипломатах, служивших этому царству, начиная с Шан Яна, следует сделать вывод, что стратегический курс, который был избран руководителями Цинь, оказался в принципе очень удачным. Конечно, тому способствовали важные обстоятельства и в первую очередь отсталость полуварварского Цинь, которое еще и в середине IV в. до н. э. нуждалось в реформах, давно уже шедших, пусть медленными темпами, в

других царствах, особенно в пределах Чжунго. Но именно эта хорошо осознанная правителями царства потребность в резком ускорении процесса реформирования и энергичной трансформации неразвитых еще феодальных отношений сыграла решающую роль в успехах Цинь. Это царство намного чаще, чем другие, открывало простор уму и способностям реформаторов и иных знающих людей из соседних государств.

Стоит упомянуть еще об одном немаловажном обстоятельстве, способствовавшем быстрому подъему уровня экономического развития Цинь и его военным успехам. Речь идет о культе государства как феномена, о примате силы, основанной на законе, который воспринимался как воля правителя, а также о тесно связанных с тем и другим пренебрежении к человеку вообще и представителям побежденных государств в особенности. Отсюда массовые убийства безоружных пленных, что было вполне логичным для царства, еще совсем недавно отправлявшего в загробный мир вместе с почившим правителем сотни живых людей из его ближайшего окружения.

В большинстве царств чжоуского Китая, включая отсталые Чу или Янь, этого не было, во всяком случае в такой степени. Эти царства, более близкие к традиционно культурным государствам Чжунго, не были столь решительными в своих действиях и на поле боя, и в политико-дипломатических интригах, как царство Цинь. Хотя искусство интриги зародилось вовсе не в Цинь, это царство достигло в нем больших успехов вначале исключительно за счет пришлых странствующих ши, переток которых из одного царства в другое играл в ту далекую пору роль «утечки мозгов» в современном мире. Следует обратить внимание на то, как эти особенности и специфические формы стратегии Цинь воспринимались его соседями и соперниками, в чем именно другие оказались слабее Цинь и как эта слабость повлияла на процесс политико-дипломатической борьбы и военных столкновений, которыми был отмечен период Чжаньго и особенно его заключительная фаза.

Цинь и политика других царств в конце периода Чжаньго

Уже не раз упоминалось о том, что практически все правители и многие иные выдающиеся деятели, определявшие стратегический курс и принимавшие в связи с этим ответственные решения в основных царствах периода Чжаньго, сознавали, что сильнейшим из них является царство Цинь. Казалось бы, это адекватное понимание ситуации должно было содействовать сплочению большинства и вести к усилению антициньского союза. Временами так и бывало. Но союз, который мог бы изменить ход событий, не складывался. Он разваливался по любой случайной и тем более мало-мальски заслуживающей внимание причине. Цинь, как правило, умело раскалывало ряды союзников, ловко играя при этом на своекорыстных интересах каждого из входящих в коалицию царств. Между тем среди деятелей этих стран были такие выдающиеся мастера дипломатии периода Чжаньго, как циский Мэнчан-цзюнь. Ему посвящена 75-я глава труда Сыма Цяня из которой мы узнаем, что он был сыном Тянь Ина, младшего брата циского Вэй-вана. Именно Тянь Ин после смерти брата и воцарения его сына Сюань-вана был послан в 336 г. до н. э. в Вэй и Хань с целью способствовать сближению их с Ци. В 334 г. до н. э. он стал сяном Ци и продолжал быть им и при диском Минь-ване, получив за службу владение в Се. Сын его Вэнь выделялся из всех 40 сыновей своим умом, и отец сделал его наследником. Ему перешло владение Се, и он стал именоваться Се-цзюнь, а позже Мэнчан-цзюнь.

Мэнчан-цзюнь был широко известен как богатый человек, владелец округа в 10 тысяч семей и щедрый ценитель странствующих мужей — бинькэ; порой число их достигало трех тысяч. Значительная часть средств, собиравшихся в качестве налогов с жителей Се, уходила на их содержание.

Политическая активность Мэнчан-цзюня начинается с того, что циньский Чжао-ван, услыхав о его мудрости, послал в Ци в качестве заложника ^[88] своего младшего брата Цзиньян-цзюня, который должен был пригласить его в Цинь. Стремление Цинь заполучить чужих мудрецов было одной из сильных сторон политики этого в прошлом отсталого полуварварского царства. Напомним, что вэйский Шан Ян и вэйский Чжан И принесли Цинь не соизмеримую ни с чем пользу.

88

²⁹ Обмен заложниками, обычно из числа близких родственников правителя, был частым явлением во взаимоотношениях царств в период Чжаньго. Однако в данном случае не вполне ясно, взамен кого был прислан заложником брат циньского правителя. Остается предположить, что это был знак, дающий понять Мэнчан-цзюню, что с ним в Цинь ничего дурного не случится.

Надо

сказать, что приглашенный колебался, стоит ли ехать, да и его бинькэ — боясь, видимо, остаться без щедрого покровителя — отговаривали его. Су Дай сумел уговорить Мэнчан-цзюня остаться, обращая внимание на то, что репутация Цинь не дает уверенности в его возвращении домой. Су Дай как в воду глядел. Когда Мэнчан-цзюня в 299 г. до н. э. официально (взамен заложника?) послали все-таки в Цинь, его там сразу же назначили на должность сяна. Однако вскоре циньскому Чжао-вану стали советовать снять этого человека с должности, поскольку он всегда будет представлять интересы Ци, но не Цинь. В результате Мэнчан-цзюня не только отставили, но и посадили в тюрьму. Неясно, почему подобных обвинений не выдвигали против Шан Яна или Чжан И. Из изложения Сыма Цяня нельзя понять, провинился ли он в чем-либо. Правда, в 5-й главе говорилось, что он брал взятки [Вяткин, т. И, с. 45 и 322, примеч. 197].

Как бы то ни было, но Мэнчан-цзюнь с помощью взятки ^[89] добился свободы и сразу же помчался домой. Прибыв в Ци, он стал сяном своего царства и начал сколачивать коалицию против Цинь. Он добился союза с Вэй, Хань и западночжоуским доменом сына Неба, но это мало что давало. Да и положение его в Ци было непрочным. Мэнчан-цзюня пытались даже оклеветать и уволить, и лишь благодаря преданности одного из своих бинькэ он был восстановлен в должности сяна. Но занять снова эту должность он на этот раз отказался, сославшись на болезнь. Сяном же в Ци стал бежавший из Цинь Люй Ли. Однако Мэнчан-цзюнь не отказался от политической деятельности. По совету Су Дая он направил послание циньскому сяну Жан-хоу с призывом остерегаться коварства Люй Ли и лучше всего, подготовив нападение на Ци, свалить вину на него. Жан-хоу так и сделал, после чего Люй Ли бежал из Ци, а разоблаченный Мэнчан-цзюнь вынужден был бежать в Вэй, где его сделали сяном ^[90] .

89

³⁰ Как мы уже знаем, любимая наложница Чжао-вана согласилась помочь ему, если он даст ей такую же бесценную шубу из светлого лисьего меха, которую подарил Чжао-вану. Второй такой шубы у Мэнчан-цзюня не было. Тогда ночью один из сопровождавших его бинькэ взломал дворцовое хранилище, выкрал подаренную правителю шубу и поднес ее наложнице, которая после этого добилась того, чтобы заключенного выпустили из тюрьмы.

90

³¹ Р.В. Вяткин, ссылаясь на данные 5-й и 15-й глав, утверждает, что здесь у Сыма Цяня немало путаницы, что вполне вероятно. Нет уверенности и в том, что он стал вэйским сяном [Вяткин, т. VII, с. 359, примеч. 24].

Вся эта история не выглядит слишком убедительно, особенно если принять во внимание, что сразу после всего описанного коалиция царств, включая и Цинь, напала на Ци, яньские войска захватили едва ли не все царство и столичную казну, а циский Минь-ван погиб в изгнании. Трудно предположить, чтобы в Ци простили такое бежавшему в Вэй Мэнчан-цзюню, если он действительно в силу своего служебного положения (сян) был одним из руководителей коалиции, в которую вошло царство Вэй и которая с завидной легкостью одолела Ци в 284 г. до н. э. А между тем в 75-й главе сказано, что преемник Минь-вана Сян-ван снова приблизил к себе Мэнчан-цзюня. Правда, вскоре после его смерти владение Се-цзюня было ликвидировано [Вяткин, т. VII, с. 179–180].

Из главы 75 не видно, чтобы Мэнчан-цзюнь очень уж жаждал власти, он просто хотел уничтожить своего соперника и ради этого готов был спровоцировать поход Цинь на Ци, а затем и принять участие в нападении коалиции царств, включавшей Цинь, на свое родное Ци. Невероятно, но не исключено, что было именно так.

В центре внимания 76-й главы стоят политические деятели Чжао — Пиньюань-цзюнь, служивший сяном этого царства, и странствующий ши Юй Цин, который был назначен на важную должность советника и всеми силами старался уберечь чжаоского правителя от компромисса с Цинь, особенно после страшного поражения под Чанпином. Что касается Пинъюань-цзюня, то именно ему чжаоский правитель в момент осады циньскими войсками столицы царства Ханьданя, в 257 г. до н. э., поручил искать помощи на юге, в Чу. Из нескольких тысяч бинькэ Пинъюань-цзюнь отобрал 20 храбрецов и с их помощью сумел заставить чуского вана подписать и подкрепить клятвенной кровью договор о вхождении Чу в антициньский союз хэцзун. Чу послало войско Чуньшэнь-цзюня на выручку Чжао. Однако чуская армия, испугавшись угроз со стороны Цинь, медлила и так и не выступила против Цинь. Ханьдань был спасен благодаря усилиям вэйского Синьлинь-цзюня. А Пинъюань-цзюнь, не сумевший заставить Чу воевать, пытался было получить за снятие осады дополнительные пожалования, против чего выступили другие. Умер он в 251 г. до н. э. [Вяткин, т. VII, с. 185–189].