Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

Васильев Леонид Сергеевич

Главное, чего добивался Шан Ян, — это создание сильной армии. Воинские заслуги, за которые командиры, включая и представителей знати, получали награды и должности, ранги и определенное количество налоговых сборов (с поселений в 300–600 земледельцев ^[192] ), не укрепляли позиции военачальников. Дело в том, что награды и пожалования такого рода можно считать лишь условными, т. е. временными, служебными кормлениями. Кроме того, любой промах в бою автоматически лишал командира всех его рангов и связанных с ним льгот, привилегий и доходов.

192

²⁰ Из текста не очень ясно, кто сколько получал налоговых сборов и в какой именно форме, но важен сам факт: в качестве награды за воинские успехи давали налоги с определенного числа крестьянских дворов [Шан-цзюнь шу, с. 34].

Шан

Ян позаботился и о том, чтобы шедшие на смену аристократии казенные чиновники, которые составляли теперь костяк аппарата власти, не имели слишком большой силы. Именно для этого их обязывали строго следить друг за другом, не вступать между собой в приятельские отношения и не медлить с доносом в случае нарушения кем-либо из них закона [Шан-цзюнь шу, с. 40–41]. Естественно, что каждый чиновник в таких обстоятельствах не ощущал себя уверенно и не мог побороть страх перед завтрашним днем.

Как видим, главный принцип реформатора по отношению ко всем слоям населения заключался в политике ограничения имущественного положения населения, чтобы не было ни богатых, ни бедных ^[193] . И народ, и знать, и чиновников, как о том уже упоминалось, следует усреднить ^[194] . Что касается чиновников, то их способности и тем более ум не были нужны— нужны были беспрекословное послушание и исполнительность. Аристократы были лишены независимых от правителя владений, равно как и привилегий, получая лишь то, что давалось за заслуги в войнах (а в случае неудач с легкостью отбиралось). Если говорить об основной массе населения, то по отношению к ремесленникам и торговцам все было ясным: их Шан Ян едва терпел, и каждый из них мог в любую минуту все потерять. К земледельцам отношение было иным. Но и здесь богатые были нежелательны. Разбогатевшим предлагалось купить ранг за весьма большое количество зерна. «Если у людей есть излишки зерна, побудите их сдать зерно за ранг или должность; если ранг или должность окажется возможным приобрести за счет усилий [земледельца], крестьяне будут стараться»— сказано в главе 13 [Шан-цзюнь шу, с. 23]. Отказ от излишков в пользу казны компенсировался, таким образом, некоторым повышением социального статуса, что было престижным, но не влекло за собой стабильности, ибо каждый последующий неверный шаг мог повлечь за собой лишение всего уже достигнутого.

193

²¹ Об этом специально сказано в главе 4 книги Шан Яна: «Управляя государством, следует способствовать превращению бедных в богатых, а богатых в бедных, тогда государство станет сильным» [Шан-цзюнь шу, с. 9; Переломов, 1968, с. 159].

194

²² Эту идею, как и поощрение доносов, впервые выдвинул Мо-цзы, о чем уже шла речь.

Все эти новации, шедшие вразрез с привычными нормами и традициями, не могли идти легко. В стране назревал внутренний протест, что хорошо понимал реформатор. Нужна была сила, которая одолела бы возможные проявления активного протеста. Об армии в этой связи уже упоминалось, но это была сила внешняя, направленная прежде всего на завоевания. А что касается устойчивости власти внутри страны, особенно перед лицом усиливавшегося недовольства всех слоев населения, то ее мог обеспечить только закон.

Понятием «закон» испещрена книга Шан Яна, о нем говорится чуть ли не в каждой ее главе, с повторами и дополнительными аргументами и разъяснениями. Создается впечатление, что под этим термином имелись в виду не только исходившие от власти указы и жесткие регламенты, но и мощная пенитенциарная система, созданная для придания веса всем этим правительственным распоряжениям. Об этой системе эксплицитно нигде не сказано. Но она должна была существовать, без нее обойтись было невозможно. Показательно, что Шан Ян (да и описывавший его реформы Сыма Цянь) нигде ни разу не упомянул о существовании какого-либо уложения о наказаниях, тем более о судебной процедуре, о чем-то вроде справедливого разбирательства вины или права обвиненного на защиту. Однако в рамках протототалитаризма протосоциалистического толка все обычно решается сразу и без колебаний. Виновен, обвинен, пал жертвой доноса— и с тобой покончено. Нам ничего не известно о том, какие процедуры существовали для этого в реформированном Шан Яном царстве Цинь, но что таковые были, сомнений нет. Суровые законы существовали, и без них, включая обилие жестких наказаний, в том числе показательных казней, реформатор обойтись явно не мог. Иначе он просто не достиг бы своих целей. Поэтому в понятие «закон», по Шан Яну, безусловно, входил мощный, разветвленный, всезнающий и внушающий страх репрессивный аппарат. Этот пенитенциарный аппарат должен был обеспечивать эффективность законодательных распоряжений и запретов, в противном случае все они ничего бы не стоили и никто с ними не стал бы считаться.

Законы Шан Яна резко усилили реальную власть административного аппарата и его высшего руководства. Но на чем,

кроме наказаний, пенитенциарного аппарата, держался, точнее, должен был держаться сам закон? Прежде всего на полной и исчерпывающей информации, включая негласную, т. е. доносы. В понятие информации по тем временам входило и точное знание обо всем, что происходило в царстве, и какими ресурсами оно располагало. Об этом становилось известно через систему доносов.

В главах 4 и 19 книги Шан Яна сказано, что объектом строгой и точной статистики должны быть прежде всего подданные, каждый из которых при рождении заносится в специальные списки и вычеркивается из них после смерти [Шан-цзюнь шу, с. 9 и 33], а в главе 2 речь идет о необходимости отдельно учитывать численность торговцев и всех их слуг различных категорий [там же, с. 4]. В главе 4 говорится, что следует вести учет по тринадцати основным позициям, включая мужчин и женщин, старых и слабых (неспособных к полноценному труду), чиновников и говорунов-интеллектуалов, богатых, а также количество лошадей, быков и даже сена и соломы [Шан-цзюнь шу, с. 10; Переломов, 1968, с. 161].

Еще одним важным фактором, на который делал ставку циньский реформатор, был повседневный и строгий контроль. Законы преследовали цель создать в стране ситуацию жесточайшего конформизма. Никакие «говоруны» не смели смущать народ. Никто не должен был его учить чему-то новому. Все обязаны были руководствоваться минимумом знаний и четкими обязанностями перед властями. Весьма полезная с точки зрения хозяйственного развития унификация мер влекла за собой не только упрощение экономических отношений, но и облегчение контроля за ними. Введение системы социальных рангов и ранжирование всего населения царства (несколько низших рангов были предназначены для простолюдинов и ставили своей целью формально отделить друг от друга различные категории людей, начиная с детей) тоже было элементом государственного контроля.

Пожалуй, вершиной в системе слежки за всем в стране стали инспектора юйши — независимые от официальной администрации блюстители закона. Правда, в главах 24 и 26 книги Шан Яна о юйши сказано сравнительно немного, причем из сказанного можно понять, что сами они порой были подвержены коррупции ^[195] . Однако появление юйши [Шан-цзюнь шу, с. 42] стало подлинной революцией в формировавшейся в период Чжаньго древнекитайской бюрократической администрации. Эта администрация, а вместе с ней и вся страна должны были ощущать и постоянно ощущали на себе строгий взгляд независимых и подбиравшихся из числа неподкупных людей чиновников.

195

²³ Инспектора, упомянутые в главе 24, не названы термином юйши, но обозначены иероглифом цзянь. Л.С. Переломов свидетельствует, что в империи Цинь, т. е. спустя полтора века после Шан Яна, цзянь были низшими членами системы государственной инспекции и работали постоянно на местах, в округах, не подчиняясь, однако, местному начальству [Переломов, 1968, с. 312, примеч. 6].

В петровской России такого рода чиновников было принято именовать «оком государевым». Но в России прокуратура хотя и внушала страх, но никогда не была столь могущественной и независимой от администрации, как в Китае, где, начиная с царства Цинь IV в. до н. э., с легкой руки Шан Яна институт цензоров-инспекторов-прокуроров — юйши всегда, чуть ли не до XX в., играл важнейшую роль, держа в страхе все население и особенно чиновников страны.

На вопрос, что реально осталось от всех радикальных нововведений Шан Яна после драматической гибели реформатора, ответить легко, материала для этого недостаточно. Мы не знаем, сколько переселенцев из иных стран удалось переманить в отсталое, слаборазвитое, малонаселенное и полуварварское царство Цинь. Но можно предполагать, что по меньшей мере частично этот проект реформ оказался успешным, ибо циньская армия за счет дохода от хозяйств переселенцев увеличилась и стала самой сильной в чжоуском Китае, что помогло ей в конечном счете покорить все остальные царства и объединить Поднебесную. В то же время нет сомнений, что преследование городского населения, и в частности конфуцианских «паразитов», после Шан Яна значительно ослабло, если не прекратилось вовсе.

Известно, что в хозяйственном отношении Цинь быстро развивалось, причем в основном за счет городов, ремесленников и торговцев. Всего через столетие после смерти Шан Яна крупнейшим политическим деятелем страны стал богатый торговец Люй Бу-вэй, при дворе которого, к слову, кормилось множество интеллектуалов из числа шанъяновских «говорунов», в том числе и конфуцианцев (именно их усилиями был написан трактат-энциклопедия «Люй-ши чуньцю»).

Продолжали играть важную роль социальные ранги, ставшие основой административно-бюрократической системы в китайской империи на протяжении многих веков. Не утратила своего значения унификация не только мер, но и многого другого, включая введенную последним правителем царства Цинь и первым китайским императором Цинь Ши-хуаном облегченную форму начертания иероглифов.