Древний род: Сотый Богомир

Погонин Евгений Юрьевич

– Не о том сейчас надо думать, - говорил второй - а о том, как бы ватники не нагрянули.

– Ха, - усмехнулся первый - с чего бы им нагрянуть, уже год здесь сидим, а о них ни слуху, ни духу.

– А вдруг корабли заметят - не унимался второй.

– Да с какого перепуга, зимой они в море не выходят, а наши к берегу не приближаются. Меня больше американцы заботят, устроят тут войну и писец нашему предприятию по добычи золота. А эти группы, что они засылают в тылы русских, неужели ты думаешь 'колорады' настолько немощные, чтобы не выследить и не уничтожить их? А после того, как из допросов

узнают, откуда они взялись, русские обязательно припрутся сюда, и помяни мое слово, хорошего, от этой встречи, нам ждать не стоит.

Несколько секунд стояла тишина, а потом тот же голос продолжил.

– Надо валить отсюда.

– Ага, - усмехнулся первый - и жить впроголодь, таких барышей как здесь, ты во всей Киевской Руси не сыщешь, да еще в серебре и золоте.

– Это точно - с нескрываемым раздражением ответил второй - ладно, пойдем, съедим чего-нибудь, ты как?

– Пойдем - ответил первый после глубокого вздоха.

После я еще некоторое время полазил вокруг лагеря, в попытках еще где-нибудь, 'погреть ухо', но тщетно. Все интервенты находились в глубине лагеря. Выяснил, где содержат рабов - три больших армейских палатки, окруженные колючей проволокой - пересчитал всех бандитов, кто попадал в мое поле зрения, и пополз назад.

Когда Мы с Кузьмой прибыли на точку, Маэстро и Николай уже были там.

Выслушав в свой адрес, ряд не очень лесных, сказанных шепотом, претензий и обещание Кузьмы, если Николай не заткнется, открутить тому голову, мы, после моих угроз, отправится всем составом в Великоград на перевоспитание, перешли к обмену собранной информацией.

После этого картина вырисовывалась неприятная. Бандиты ночью ждут катер, с какой-то шишкой из американцев. Кузьма поправил, говоря, что Маэстро, - который подслушал разговор дозорных на правом берегу горловины - ошибся, называя корабль, катером. Но тот ответил, что дозорные несколько раз произнесли именно слово катер, а не корабль.

После пошел подсчет живых интервентов, кто, сколько насчитал, и получалось, что всех вместе, их набиралось около семи десятков. Включая дозоры, надсмотрщиков на прииске и тех, кого я увидел, ползая вокруг лагеря, на пузе. Но это не говорило, что интервентов именно столько, сколько мы насчитали, их могло быть в несколько раз больше. Потому что количество разнокалиберных палаток, в их лагере, превышает количество подсчитанных, а я не рентген и не мог видеть сквозь стенки палаток.

Николай нашел пленных там же, где и сказал синий чуб, примерно в полутора километре от основного лагеря и судя по его лицу, он в шоке от увиденного.

– Там не только взрослые, - Николай замялся, подбирая нужное слово - но и пацанва, и работа не прекращается даже ночью. Прииском это место назвать сложно, оно больше похоже на грязевую яму, освещенную фонарями. Мужики, на ее дне, черпают грязь ведрами, а пацаны поднимают ее наверх и промывают, выискивая драгоценные крупицы.

Услышав, какие ужасы нам сообщил Николай, мы выдвинулись к прииску немедленно.

Прошагав по натоптанной интервентами и рабами дорожке примерно километр, мы с нее свернули, и Николай повел всех в обход небольшого холма, где следов тоже имелось в избытке.

Обойдя этот холм, у подножья соседнего холма, мы увидели,

хорошо освещенный, прииск.

Он представлял собой спиральное углубление, в пару десятков метров и шириной пятьдесят на семьдесят, края которого, омывали незамерзающие плавни.

Мы видели, какой адский труд здесь проделан. Рабы, рыли котлован в грязи, обсыпали ей края, чтобы предотвратить попадание воды внутрь, но как не крути, водичка дырочку найдет. И чем глубже они рыли, тем шире приходилось рыть котлован, а стало быть, делать новую насыпь и убирать предыдущую.

Рядом находился загон, - по-другому и не назовешь - в нем содержали обращенных и людей. Саманное сооружение барачного типа, с камышовой, перемазанной глиной, крышей и деревянными столбами по периметру, с натянутой, между ними, металлической сеткой, скорее всего, полученную из ковчега. Больно правильная форма у ячеек.

Мне не верилось, что это удержало бы здесь тех, кто на Земле был свободным, если бы не одно но.

Из допроса синего чуба, мы уже знали, что для покорности, рабов держат семьями, - которые сейчас находятся в лагере - и только этот факт сдерживал обращенных от того, чтобы не вырваться из загона и не передавить 'бандеровскую и евро-американскую 'нечисть' своими руками или лапами и не затоптать копытами.

Со своего наблюдательного пункта, я видел как облепленные грязью люди и обращенные черпают грязь, в холодной воде, на дне котлована. И у меня пропала всякое чувство к западной цивилизации, с этого момента, я стал считать их лишними в этом мире. Они стали для меня паразитами, которые паразитируют на других. Но мое негодование, не шло ни в какое сравнение, с негодованием кузнеца, которого кое-как удалось уговорить, не брать приступом прииск и крепость, сиюминутно.

– И что - часто и глубоко дыша, с неприкрытой злостью в голосе, полушепотом говорил Кузьма - мы бросим несчастных и вот так просто уйдем? Вы как хотите, а я отсюда не уйду, пока не освобожу всех до единого или меня не убьют.

'Замечательно! Ай да Кузьма, ай да красавчик. И что же нам теперь, вчетвером идти на превосходящие силы? А как же клятва в верности?'

Николай не заставил себя ждать и напомнил кузнецу про эту самую клятву.

– Держи - Кузьма протянул мне свой нож, по размерам, не уступающим сармасаксу - можешь перерезать мне горло, за нарушение клятвы, но я отсюда не уйду.

'Ого, да у Кузьмы это серьезно, а это значить 'звездец' всем нам'.

– Убери, - велел я здоровяку - я до сих пор не считаю вашу клятву чем-то серьезным, но и бросать тебя здесь одного я не намерен, так что я остаюсь с тобой.

– Какие речи, прямо хоть сейчас в большую политику, - так же полушепотом, сострил Николай - они значить остаются, а нас с Маэстро в утиль? Хренушки вам, это мы остаемся, а вы, если есть желание, можете к нам присоединиться, так Петя?

– Угу - ответил здоровяк, после чего, нам стоило больших усилий, чтобы не раскрыть нашу дислокацию своим смехом.

Вернулись к месту первой дислокации, где приступили к проработке вариантов освобождения рабов, а стало быть, и уничтожению интервентов. Но ничего путного, так и не придумали. Да и как тут придумаешь, если нас четверо, а врагов от семидесяти, до хрен знает сколько.