Древний ужас. Сборник
Шрифт:
Пока Луги пытался убежать от Райи, к ним мчался еще один монстр, привлеченный криками птеродактиля. Хотя Райя была одновременно свирепой и ужасной, эта рептилия могла превзойти ее в обоих отношениях. То был Гунда, чудовищный тираннозавр, царь всех рептилий и, вероятно, самое свирепое существо, которое когда-либо жило на Земле. Он высился на двадцать футов, стоя вертикально на мощных задних лапах; равновесие обеспечивал качавшийся в воздухе длинный и сильный хвост. В нем было сорок футов
от кончика хвоста до макушки массивной головы; жестокие крючковатые когти и длинные, острые зубы сулили несчастье всем, кто оказывался поблизости. Маленькие передние лапы никогда не использовались в качестве средства передвижения, но превосходно умели разрывать все, что попадалось тираннозавру на пути. Теперь, когда зверь торопился к месту событий, эти лапы выжидательно шевелились.
Преодолевая
В воздухе, по-прежнему дико вопя, показалась Райя. Гунда пристально наблюдал за небом, ожидая ее появления, и теперь, когда она скользнула к поляне, сосредоточил все свое внимание на ней. Казалось, он даже не заметил Луги, пересекавшего открытое пространство. Внезапно мышцы Гунды напряглись. Райя понеслась вниз. Она стремительно приближалась, направляясь прямо к убегающему Луги. Но какой бы быстрой она ни была, Гунда был еще быстрее. Он кинулся вперед и выпустил свои жестокие когти ей навстречу.
Летучая ящерица, увидев грозные когти, попыталась уклониться от них. Но было поздно. Когти стиснули ее, вонзились в плоть. Несколько секунд шла ожесточенная борьба. Вопя и шипя, сражаясь как могла, Райя изо всех сил старалась вырваться из хватки своего противника. Ее огромные крылья бешено били по воздуху, а острые зубы оставляли множество болезненных ран на голове и шее тираннозавра. Однако все ее усилия были тщетны. Высвободиться из хватки Гунды было невозможно. Он мрачно вцепился в свою сопротивляющуюся жертву, ожидая удобного момента. Вскоре возможность представилась: Райя, почти обессиленная, на миг прекратила сопротивление. Тогда огромная голова Гунды метнулась вперед; мощные челюсти открылись и сомкнулись. Раздался тошнотворный хруст, и крылья Райи опустились и затрепетали вокруг тела ее убийцы. Через несколько секунд на поляне не осталось никаких следов схватки.
Пока две свирепые рептилии сражались друг с другом, Луги сумел сбежать. Словно не желая расставаться с тем, ради чего он так рисковал, он продолжал сжимать лапами яйцо, чудом уцелевшее во время безумной гонки. Устроившись в уединенном месте, он стал наслаждаться с трудом заработанной едой.
Таков был мезозой: выживал самый приспособленный. На охотника охотились, а убийца, в свою очередь, был убит. Две рептилии добыли себе завтрак. Его обеспечила третья рептилия и ее невылупившийся детеныш.
Брюс Уоллис
ПЕРВОБЫТНАЯ ЯМА [10]
— Господи помилуй! Джо, ты когда-нибудь видел что-либо подобное? — хрипло воскликнул Хейнс, более низкорослый и крепко сложенный из двух мужчин, уставившись на двухмильную полосу спокойной воды в пятистах футах под ними.
— Нам повезло, но судя по виду этих стен, будет чудом, если мы туда доберемся, — ответил высокий худощавый Элкинс, свесив голову за край огромной стены.
10
10. Б. Уоллис. Первобытная яма.
Впервые: Weird Tales. 1930, декабрь. Пер. В. Барсукова.
Б. Уоллис (?
– ?) — английский писатель, бывший моряк, в 1930-х гг. жил в Британской Колумбии. Автор ряда научно-фантастических рассказов. Кузен, соавтор и, вероятно, литературный агент известного фантаста Д. Уоллиса (1871–1956).
— Что ж, нам придется, — сказал Хейнс, возвращаясь к своей обычной, медленной и невозмутимой манере речи.
— Конечно, мы справимся — эта проклятая стена не может тянуться вечно, — проворчал его напарник, с тоской поглядывая на серебристую мерцающую поверхность, которая находилась в миле или еще дальше от них, но с высоты казалась такой близкой.
Уже четыре дня пересекали они пустынное плато и больше всего страдали от нехватки воды. Камни, жара, холод, голод — здесь
Именно эти поиски привели их так далеко в непроходимые и совершенно неизвестные районы северных Анд. То была просто история, что они услышали в Пайте — история, поведанная между вздохами и красной пеной, покрывавшей бледные губы умирающего бродяги, двум искателям приключений с суровыми глазами, которые подружились с ним и облегчили его последние часы страданий от одиночества и нищеты. Всего несколько еле слышных, задыхающихся слов, заставивших их бросить все и торопливо отправиться в продуваемые всеми ветрами дикие дебри «Вершины мира», как перуанцы метко называют огромный хребет, который хмуро простирается над тихоокеанским шельфом, в эту дикую первобытную глушь, где карты становятся для путешественника бесполезной бумагой. Бродяга рассказал им, как странствовал далеко на севере и наткнулся на племя туземцев-кочевников; те предложили на продажу с дюжину маленьких рубинов, которые, по их словам, время от времени обнаруживались в желудках мигрирующих водоплавающих птиц, отдыхавших во время перелета на юг на небольшом близлежащем озере, часто посещавшемся племенем. Бродяга купил рубины по цене одеяла, а позже спустил их все, устроив себе недельную пьянку в грязном кабаке прибрежного городка. Но он немного разбирался в таких вещах и утверждал, что камни несомненно были настоящими и ценными; и он естественным образом заключил, что где-то к северу от озера, скрытого в огромных холмах, находится еще один водоем, на галечных пляжах которого удачливого первооткрывателя может ждать целое состояние.
Итак, словно в жизни им оставалась всего одна дорога, они прибыли в Пьента Аренас, где бродяга купил рубины, а оттуда бесстрашно отправились в сердце огромного хребта, возвышавшегося над этим последним форпостом почти одичавшего человечества.
Их одиссея могла бы показаться достойной эпоса современного Гомера; но для них это была самая обыденная работа. Через страшные, практически непроходимые перевалы; через взметнувшиеся в небо, окутанные облаками вершины; пересекая ужасающие каньоны; вдоль пенящихся ручьев, чьи бурные воды исчезали в завесах тумана, скрывавших теряющиеся во мраке глубины — двое мужчин шли вперед и вперед, шаг за шагом прокладывая себе путь на север. Они осматривали ручей за ручьем, не находя ни следа сокровищ, что могли бы вознаградить и вдохновить их; тем не менее, каждая неудача только означала, что можно забыть еще об одном ручье, и лишь сужала пространство, которое еще предстояло преодолеть, прежде чем последний поток приведет их к источнику сокровищ.
Затем они набрели на это огромное плато, лежавшее на несколько тысяч футов ниже ставших для них привычными пятнадцати тысяч; спустившись к нему, они различили в дымке еще одну отдаленную гряду высоких пиков, и Элкинс прикинул, что до них было около пятидесяти миль. Тяга к неведомому, соблазн богатства, дух истинных приключений — все манило их к этой гряде и неудержимо гнало вперед.
Плато, несомненно, было ареной гигантских конвульсий земной коры: глубокие трещины и пропасти извивались и перекрещивались во всех направлениях; повсюду виднелись скалы и отвесные утесы совершенно чуждой природы; миллионы огромных валунов в изобилии усеивали всю поверхность плато.
Такие знатоки горных пород, как Элкинс и Хейнс, конечно, не могли не отметить, что стекловидная глазированная поверхность каньонов, скал и множества валунов была свидетельством огненного дыхания прошлых эпох, которое выжгло твердый камень, как упаковочную бумагу; но поскольку рубины, как и большинство других драгоценных камней, рождаются в муках немыслимого жара, двое искатетелей приключений, несмотря на тяготы и лишения, что повлек за собой переход через плато, стойко переносили трудности и даже смотрели на окружающее запустение с некоторой благосклонностью.