Древняя Греция

Миронов Владимир Борисович

Поликлет Младший. Театр в Эпидавре

Эта естественная природная площадка вмещала около 30 тысяч зрителей. Во время спектакля сердца актеров и зрителей объединялись в некий божественный альянс, за которым наблюдали боги (площадка была открыта небу, звездам). О том значении, какое имел (да и имеет) в Греции театр, лучше всего сказал греческий композитор Микис Теодоракис: «Если бы в нашей стране не было древних театров, я был бы другим. То, что вот уже 10 лет я почти исключительно занимаюсь МЕДЕЕЙ, ЭЛЕКТРОЙ И АНТИГОНОЙ, определяется тем фактом, что не только мои эстетические принципы, но и философские воззрения, и политическое поведение формировались в пространстве древних театров. И в первую очередь, конечно, в театре Эпидавра и Герода Аттика. Я впервые вступил в эти святые места как зритель-слушатель, впоследствии – как участник хора, как музыкант оркестра и, наконец, как композитор и исполнитель

собственных произведений. Хотя с тех пор как эти театры появились более 2000 лет, присутствие тех, кто их построил и организовал, проявилось вполне ощутимо. Возможно потому, что пьесы, которые они нам оставили, актуальны и сегодня. Для меня это присутствие более чем ощутимо: оно всеохватывающе… Мифические герои и боги, древние поэты и граждане слились с мрамором. Они дышат, думают, ведут за собой… Счастливы те, кто, подобно мне, имеют возможность беседовать с ними, благодаря тому, что имели редкую привилегию жить среди этих священных стен».

Искусство греков, можно сказать, всегда было синтетическим. Оно соединяло и объединяло все виды искусства. Эсхил, будучи поэтом и музыкантом, сам исполнял роли в своих пьесах. Актеры выступали одновременно как певцы, а пение хора сопровождалось пластическими движениями. Величайшие греческие трагики были еще и музыкантами. Хотя мы не находим подтверждений присутствия музыки в трагедиях Эсхила и Софокла, но в композиции ряда их произведений ощущается внутренне звучание оной. Добавим, что усилиями Пифагора разрабатывалась и акустическая «наука» (VI в. до н.э.). Евклид излагал учение об античных ладах и звукорядах, а механик Ктезибий изобрел гидравлический орган (III в. до н.э.).

Одеон на греческом острове

Немаловажную роль в придании культурного облика человеку выполнял театр. О его значении говорит такой характерный факт: когда драматург Фриних, предшественник Эсхила, изобразил на сцене «Взятие Милета» (т.е. его вторичное покорение персами после ионического восстания), волнение среди зрителей было настолько сильным, что новую постановку драмы власти предпочли запретить, а автора столь жизненной и волнующей поэмы приговорили к штрафу. Одним из самых ярких драматургов Греции был Еврипид (480—406 гг. до н.э). Создатель великих трагедий родился в год и день знаменитой битвы с персами у острова Саламин (480). В конце концов, была ли его мать аристократкой или торговкой овощами, не столь уж и важно. Отец его был содержателем гостиницы. Молодой Еврипид вскоре понял: жизнь – это почти такой же базар или театр (театр абсурда). Но жизнь была неплохой школой. Видимо, рассуждал он, и театр может стать важнейшей школой для народа. С молодых лет он увлекся литературой, историей, философией; собирал и библиотеку, ставшую впоследствии знаменитой, хотя коллекционирование книг – дорогое удовольствие. Напомню, первую библиотеку в Афинах собрали наследники тирана Писистрата.

Еврипид. С античной статуи

Политическим кредо молодого человека была демократия. Ему пришлось жить в эпоху Перикла, что, по словам Плутарха, «стал на сторону демократии и бедных, а не на сторону богатых и аристократов». Увлечение литературой и наукой привело его к мысли соединить философию с поэзией, сделав театр грандиозной «школой просвещения сограждан», приобщая их к тем вечным истинам, что открывались ему самому «на долгом пути познания жизни». Среди тех, кого мы можем назвать духовными учителями Еврипида, такие великие писатели и мыслители, как Эсхил, Софокл, Гераклит, Протагор (в доме Еврипида софист читал свое сочинение «О богах»).

Фигура Медеи

Еврипид

Первая трагедия «Дочери Пелия» написана им в возрасте 24—25 лет. Женитьба на некой Хириле, дочери актера, не принесла ему счастья. Еврипид считал, что этот брак сгубил надежду целой жизни (поэтому все обманутые мужья в его трагедиях, как шутили афиняне, это он сам). Видимо, духовно между ними была пропасть, которую так и не удалось преодолеть. Он писал: «На все судьба, иной так счастлив в браке, другому беда с женой». Правда, жена родила ему троих сыновей, так что он находил в них утешение: «В бедах дети – это сила, дети в счастии – улыбка, на войне они отчизне и опора и спасенье». Еврипид был сторонником просвещения, убежденно говоря: «Всю жизнь при нас – усвоенное с детства, воспитывайте тщательно детей». Среди его трагедий: «Гераклиды», «Медея», «Андромаха», «Гекуба», «Геракл», «Троянки» и другие. В «Троянках» автор решительно выступил против войны, показав те бедствия и страдания, что несет схватка близких по культуре и крови народов (действие развертывается на фоне догорающей Трои).

Софокл – друг Геродота

Ужасен сюжет «Медеи», где мать убивает своих собственных детей. Но что стало причиной ужасного поступка – измена мужа, ради которого она пожертвовала всем и помогла ему (Ясону) добыть золотое руно. Ясон поступает

подло, собираясь уйти от своей семьи. «Не надо дверь ломать, чтобы найти убитых и виновницу убийства». Вот и тот, кто мнил себя Гераклом, убивает своих детей и их мать. За что?! Оказывается, причина проста – «удар безумья». Образы Еврипида не забыты и в дальнейшем. К ним обращался Сенека в трагедиях «Безумный Геракл» и «Медея». Их воспринял французский классицизм: «Медея» – у Корнеля, «Андромаха» и «Федра» – у Расина, а затем и немцы: Гёте – «Ифигинея в Тавриде» и Шиллер – «Мессинская невеста».

Еврипид сочувствует труженикам и сельским работягам, что разорены жестоким правлением, войнами и конкуренцией. «Только они спасают страну», – говорит Еврипид в трагедии «Орест» (408 г.). Здесь же он дает резкую сатиру на дебаты в демократическом народном собрании, где толпа идет на поводу у демагогов. Нам представляется интересной мысль Еврипида, которая высказана им в трагедии «Просительницы». В уста Фесея, идеального мифологического царя Афин, вложено рассуждение: «Есть три класса граждан. Одни – богачи, от них нет пользы, и они вечно стремятся к увеличению своего достатка. Другие – неимущие и лишенные необходимых средств к существованию: они опасны своей завистливостью и направляют злое жало против имущих, поддаваясь обманным речам дурных вожаков. Из трех классов спасение государства – в среднем классе, который охраняет установленный государственный порядок». Не только охраняет, но и одухотворяет! Еврипид, творя, любил удаляться в пещеру у моря. Это типичный греческий интеллигент – в душе философ, в жизни одинокий странник. Критики порой называли его «философом на сцене». Еврипиду пришлось пережить гонения. Ему грозил судебный процесс. Власти не могли простить ему вольнодумства. Он принимает предложение царя Архелая, хотя сам же признал в «Финикиянках», сколь горькой для любого настоящего гражданина является потеря отчизны. Когда царица Иокаста спрашивает своего изгнанного из отечества сына: «Скажи, дитя, отчизну потерять большое зло для человека?», ее несчастный Полиник говорит откровенно: «Огромное зло: словами не обнять».

В период эллинизма, да и римского владычества трагедии Еврипида считались вершиной драматургического мастерства. Ему старались подражать все. Его высоко ценили Гёте, Шиллер, Байрон, Шелли, Верхарн. Белинский называл Еврипида «самым романтическим поэтом Греции» и даже «страстным, глубокомысленным философом». Мы же назовем его еще и одним из первых учителей культуры слова. Со сцены театра Диониса в речах своих героев этот поэт и драматург восклицал:

Зачем, о смертные, мы всемдругим наукамСтараемся учиться так усердно,А речь, единую царицу мира,Мы забываем? Вот кому служитьДолжны мы все, за плату дорогуюУчителей сводя, чтоб, тайну словаПознавши, убеждая – побеждать!

В сравнении с Софоклом, которому скорее присущ героический пафос, Еврипид был учителем горьких истин. Трагедии его чаще других творений подвергались (при жизни поэта) остракизму и осуждению афинской публики (это несмотря на всеобщее восхищение, о котором выше говорилось). Что же делать… Народ любит, когда его обожествляют и превозносят, и ненавидит тех, кто указует на присущие толпе или правителям пороки и невежество. Если Софокл, который был старше Еврипида на 15 лет, не забывал о женщинах (и даже имел внебрачного сына), любил принять участие в веселых пирушках, то Еврипид не желал иметь ничего общего с чернью, говоря: «Обычный выход черни – в сердце нож». О чем можно говорить с этой толпой, что сама же привела на трон скотину, при этом изгнав таких умниц, как Анаксагор и Фукидид, приговорив к смерти иных героев?! Софокла толпа обожала и прощала ему слабости. Пьет, ну и что? Кто же не пьет?! Зато он истинный «Гомер греческой драматургии». Согласно преданию, софокловская «Антигона» произвела на народ такое впечатление, что в 441 году до н.э. афиняне доверят Софоклу пост стратега (один из 10 ежегодно избираемых руководителей афинской политики). Повторяю, им нравится, когда им льстят. Потому трагедии Еврипида, как отмечают, чаще чем чьи-либо еще, народ подвергал поношению и брани, хотя он чаще всех говорил правду, тогда как Софокла все громко восхваляли, ибо уста его были «покрыты медом» (Аристофан).

Правда, его друг Перикл как-то откровенно сказал тому же Софоклу, что поэт он хороший, а вот стратег никудышный. Действительно, военные подвиги Софокла были скромны, но зато трагедии принесли громкую славу. В них благородные герои сталкиваются с несчастьями и трагедиями. Впрочем, все это выглядит как-то выспренно. Будучи не только поэтом, но политиком и военачальником, Софокл прекрасно знал, с помощью каких рычагов можно управлять народом и общественным мнением. В «Царе Эдипе» говорит:

О деньги! Власть! О мощное орудье,Сильней всех прочих в жизненнойборьбе!О сколько же заманчивости в вас,Что ради этой власти, нашим градомМне данной не по просьбе,добровольно,Креонт, в минувшем преданныймне друг,Подполз тайком, меня желаясвергнуть,И подослал лукавого пророка,Обманщика и плута, что в одной лишьКорысти зряч, в гаданьях же —слепец!