Древняя Греция
Шрифт:
Три грации (античная группа, Лувр)
Лисипп. Эрот с луком
Поэтесса Сафо
Стихотворная лира ее настроена на эротический лад. Можно сказать, ею движет одна, но пламенная страсть – любовь. Думаю, Байрон неправ, сказав, что Сафо была «синим ревностным чулком». Хотя остров Лесбос, согласно легенде, и стал местом зарождения так называемой лесбийской любви, полагаю, что ее больше влекли
Сафо испытывала страсть не только к мужчинам, но и к подругам-женщинам. Сохранились откровенные стихи, посвященные некой Аттиде: «Любовь, разбившая мои члены, снова обуревает меня, сладострастная и лукавая, точно змея, которую нельзя задушить». Чувства ее находили отклик у девушек, однако не всегда. Ведь насильно мил не будешь. Она по-прежнему не мыслила жизни без любви, говоря: «Что касается меня, я буду отдаваться сладострастью, пока смогу видеть блеск лучезарного светила и восторгаться всем, что красиво!» И она отдавалась этому сладостному порыву. По преданию (впрочем, не очень заслуживающему доверия), она якобы покончила жизнь самоубийством из-за несчастной любви к красавцу Фаону, которому будто бы сама Афродита подарила особую мазь, делавшую его неотразимым. Сафо не смогла избежать его чар, но, не встретив взаимности, бросилась вниз с Левкадской скалы и разбилась насмерть. Поэт А. Н. Майков писал:
Он – юный полубог, и он —у ног твоих!..Ты – с лирой у колен – поешьему свой стих,Он замер, слушая, – лишь жаднымиочамиСледит за легкими перстамиНа струнах золотых…А я?.. Я тут же! Тут! Смотрю,слежу за вами —Кровь к сердцу прилила – нет сил,Дыханья нет! Я чувствую, теряюСознанье, голос… Мрак глазамои затмил —Темно!.. Я падаю… Я умираю…Жак-Луи Давид. Сафо и Фаон
Она любила жизнь. Смерть же считала злом, от которого нет спасения. Задумываясь о будущем, обращала строки к детям: «Дети! Вы спросите, кто я была. За (меня) безгласную имя (мое) не устают возглашать эти у ног письмена…» Когда она умирала, Сафо просила подруг сдержать слезы, ибо в доме служительницы муз скорбь неуместна. Сафо скажет: «Умирали бы и боги, если бы благом смерть была». Cлава «безгласной» поэтессы далеко перешагнет границы Греции. Многие с ее именем связывали свои первые успехи. Имя вошло в мировой пантеон поэтов. В адрес самой поэтессы мы вправе обратить строки ее же собственного стихотворения, названного «Красавица» (в переводе российского поэта-символиста Вячеслава Иванова):
Близ луны прекраснойтускнеют звезды,Покрывалом ликлучезарный кроют,Чтоб она одна всейземле светилаПолною славой.Одной из самых известных женщин того времени была Аспасия, родившаяся в Малой Азии, в Милете (ок. 470 г. до н.э.). Древний город ионян был великолепен. Отец Аспасии Аксиох был человеком состоятельным. Его корабли направлялись к Черному морю. Вероятно, девушка не один вечер провела на берегу, устремив взор в туманную даль. Что ей грезилось? Путешествия в дальние страны? Сообщество прекрасных и умных мужчин? Все женщины мира мечтают об одном и том же. Аспасия получила широкое образование, почти не пользуясь книгами. Книги в те времена были редки. Превалировало устное обучение, музыка, поэзия, свободные дискуссии и споры. Ее влекло к яркой и интересной жизни. Она вскоре перебралась в Афины (в 22—23 года), стремясь в столицу, как и все девицы. Парандовский так описал ее дальнейшую историю. Молодая, красивая и образованная девушка вскоре стала душой самых избранных кругов, давая уроки красноречия и выступая с сообщениями на вольные темы. К ней применим титул «софистки», хотя точнее было бы назвать ее «просветительницей». В отличие от софистов она не брала платы за свои выступления. Философия все больше входила в моду. Отвлеченные
Милет. Южная агора. Реконструкция
Аспасия гадает на жениха
Аспасия учит уму-разуму Перикла
Женщина подобная Аспазии – редкостной красоты алмаз. Хотя для ее огранки и нужен достойный мужчина. В ту эпоху таковым, пожалуй, вполне мог бы считаться Перикл. Ведь он был из знатного рода Алкмеонидов. Его звали «Громовержцем» за его речи, разящие, словно молнии, и за светлый ум. Перикл надумал осуществить единение небольших греческих государств в могучий союз и в известном смысле преуспел в дерзновенном помысле. Греки назвали его «достойнейшим из эллинов». Этого славного сына Греции и решила покорить Аспасия. Писатель У. Ирвинг как-то сказал: «Женщина более рассудительна в делах любви, чем мужчина, потому что для нее любовь в большей степени предмет и дело всей жизни». Перикл слыл самим воплощением Разума, а женщины (прежде всего достойные) ценят ум. Он стал посещать кружок Аспасии и был восхищен тем, как эта прекрасная и умная чужеземка там царила и властвовала:
Является мне в мыслях иногда,Аспасия, твой образ. Или, беглый,Он предо мной сверкает в местелюдномВ чужом лице; или в поляхпустынныхДнем ясным, а порой в безмолвьезвездном,От сладостной гармонии родившись,В моей душе, еще к смятеньюблизкой,Проснется это гордое виденье.О, как любима, боги, та, что преждеБыла моей отрадой и моейЭринией. Мне стоит лишь вдохнутьПрибрежный аромат или цветовБлагоуханье на дорогах сельских,И снова вижу я тебя такою,Как в ясный день, когда ты в домвошла,Дышавший свежестью цветоввесенних.В одежде цвета полевой фиалкиИ ангельской сияя красотой,Ты предо мной предстала; ты лежалаСредь белизны мехов, окруженаДыханьем сладострастья…Через два года после приезда Аспасии он расходится с женой и вводит в дом свою властительницу дум… Вскоре Перикл так привязался к ней, что стал постоянным участником сходок кружка. Правда, стратегу уже перевалило за 40 лет. В эти годы чаще думают о покое, нежели о страсти. Ф. Ницше заметил: «Опасность мудреца в том, что он больше других подвержен соблазну влюбиться в неразумное». Надо войти и в положение политика: перед ним открылась какая-то иная, восхитительная жизнь, не похожая на домашние скучноватые бдения. Жена – пожилая женщина (сварливая, ограниченная, суеверная). Она не могла ему дать ничего, кроме двух сыновей, что, разумеется, немало, но еще недостаточно для вечного ей поклонения и служения. Мужчины, что там говорить, порой нуждаются в новых богинях, так же как красавицы испытывают острую необходимость в очередных воздыхателях.
Пелоп добивается руки Гиподамии, дочери царя Эномая
Афиняне были современными людьми в смысле свободы нравов, придерживаясь в частной жизни принципа: «…Куртизанки нужны для того, чтобы ублажать нашу плоть, гетеры – для наслаждения, а жены – для того, чтобы рожать нам законных детей» (Демосфен). По афинским законам уроженка Милета Аспасия не могла стать полноправной гражданкой (Перикл сам принял этот недемократический закон). И тут любовь бросила вызов закону. Нужно было немало мужества, ума, терпения и хитрости, дабы преодолеть сопротивление общественного мнения, отводившего женщине лишь роль самки. Перикл до знакомства с любимой и сам говорил как пуританин. Афинская женщина должна мечтать об одном: чтоб никто не мог сказать о ней ни хорошего, ни дурного. Мужчины и женщины Афин объединились в своей ненависти к той, которая своим умом и красотой ломала все устоявшиеся стереотипы поведения. Аспасии публично предъявили обвинение в безбожии, а также в том, что она якобы дурно влияет на молодых девушек, толкая их на путь похоти и разврата. Ортодоксы стали подкапываться и под Перикла, утверждая, что это Аспасия пишет ему все речи и даже дает советы по всем важнейшим государственным вопросам.